Отставке он так обрадовался, что нализался с демонами до
чертиков, и опять чего-то там натворил, в имение маменькино сбежал
и меня с собой уволок. А я только поступила в Чародейскую Академию,
только влюбилась впервые в одного черноглазого однокурсника, только
собиралась на свой первый бал в королевский дворец. И тут
такое….
Деревня, можно сказать, глушь, Саратошь.
Академический отпуск дали мне с первого дня первого курса. Разве
мог ректор отказать просьбе бывшего Черного мага Его Величества
отпустить дочурку на домашнее обучение?
Помню, молнии тогда летели во все стороны, – так они друг на
друга орали. Ректор-то Белым магом Его величества оказался. По
округе все кладбища поднялись на защиту папеньки, даже королевская
усыпальница. Леса окрестные тоже подтянулись – за ректора
заступиться. Паника поднялась страшная. Весь Ковен магов собрался
драчунов разнимать, да людей и нелюдей, чисть и нечисть
успокаивать.
Потом мы с родителем едва ноги унесли от монаршьего гнева, а два
соперника так и не узнали, кто из них круче, Черный или Белый. Зато
ославили меня на всю столицу, не успела поступить. Не знаю теперь,
как и возвращаться.
Знал бы кто, чему меня тут учат!
Игре на скрипке! Меня, потомственную некромантку!
– Кха… Еще десять раз повторите это упражнение, Дарайна, –
маэстро, оказывается, проснулся, вынул затычки из ушей и давно меня
сверлит черными глазками.
– У меня уже запястье ноет, и плечо отваливается, –
пожаловалась, и ресничками этак хлоп-хлоп, головка опущена, взгляд
жалобный. – И я так хочу послушать вашу сонату ля-минор, маэстро,
вы вчера обещали сыграть! Ну, пожа-а-алуйста!
Обожаю, как он играет! Его лицо преображается, даже морщины
разглаживаются, а венчик седых волос вокруг лысины кажется нимбом
святого.
Я люблю своего мучителя, когда он берет скрипку и извлекает из
нее, только что визжавшей в моих руках, как несмазанная дверь,
божественные мелодии. Люблю от первого звука до последнего. Я
смеюсь от счастья и плачу от горя, и готова идти за ним на край
света, только бы он не опускал смычка. Он – мой бог, великий гений,
недостижимый идеал.
– Тысячи людей меня слушали, Дарайна, но ни у кого не было таких
очарованных глаз, даже когда я был молод, – вздыхает старик,
опустив смычок. – Вы слышите саму душу. Я готов играть для вас до
конца моих дней, юная леди, но вы опять не выучите урок. Не устаю
удивляться, как боги к вам неблагосклонны. С таким именем – и
никаких даров!