К нам уже бежали стражники и
несостоявшиеся родственники.
Я молча вырвал рукав и шагнул в
чужую спальню, навстречу белобрысому красавчику с похотливыми
губами, в непотребного вида подштанниках и распахнутой на тщедушной
груди кружевной рубашке. Теперь я понимаю, почему нежная
провинциалочка, росшая бок о бок с грубыми братьями-мужланами и
кровожадными пиратами, клюнула на эту белотелую, изнеженную и
надушенную рыбку — по контрасту.
Или ей в детстве не хватало
подружек.
Впрочем, красавчиком виконт уже не
выглядел — с выпученными глазами, трясущимися руками с зажатой в
кулаке опасно острой бритвой и свежим порезом на щеке.
Надо же, виконт так магически слаб,
что брился тайком даже от слуг — задвинутую щеколду на двери и
расплескавшуюся пенную воду на туалетном столике я тоже успел
оценить.
—Т-ты кто? У тебя мое лицо! — в ужасе пробормотал
Вилли и попятился.
—Я — твоя смерть! — не удержался я от пошлого
розыгрыша и скорчил такую зверскую гримасу, что этот трус вместо
того, чтобы воспользоваться бритвой как оружием, выронил ее и
схватился за шнурок для вызова слуг.
Я прыгнул, сгреб его за шкирку и
швырнул в закрывающийся портал вместе с оборванным
шнурком.
Из портала донесся вскрик
Жаннет:
—Вилли? Почему ты в таком виде?
—Бей его! — успел я услышать затухающий рев ее
братьев. И ухмыльнулся.
Мне даже не надо было оставлять
следящее заклинание в церквушке, чтобы знать, чем всё закончится.
Изрядно побитого, перепуганного и дезориентированного виконта
непременно женят на будущей матери его ребенка. И весь остров будет
потешаться над его подштанниками с вышитыми розовыми
сердечками.
Портал схлопнулся.
И тут же дверь спальни содрогнулась
от стука, и кто-то заорал басом:
—Господин! Вы звали? Откройте, мессир!
А вот встречаться со слугами и
вообще с теми, кто знал Вилли как облупленного, мне категорически
нельзя!
Кроме лица, у меня еще есть, увы,
тело. И пусть оно немного приспосабливается к тому образу, что
хранится в памяти влюбленных женщин, но под этой материализованной
иллюзией я остаюсь самим собой, то есть, сильным мускулистым
мужчиной.
Да и как я объясню мою весьма
поистрепавшуюся одежду? В гардеробе виконта такая вряд ли нашлась
бы.
—Уже не надо! Ступай к себе! — крикнул я, подражая
тонкому фальцету белобрысого аристократишки. Поднял с пола улику,
по которой умелые маги могут отследить настоящего Вильяма
Ганнелота, — окровавленную бритву, сунул в карман и направился к
окну.