Щита,
увязая в его верхнем — пористом — слое, стекли в точку фокуса, где
были заботливо скатаны моей подружкой в клубок, и… Прянули обратно.
К тому, кто вызвал их из небытия.
Обычный зритель заметил бы лишь, как воздух передо мной задрожал
летним маревом, по зеркалу которого — от краёв к центру — побежали
капли мутной росы. Вот из них образовалось целое сферическое озерцо
размером не больше яблока. Вместе с последними каплями оно втянуло
в себя дрожащие волны воздуха и, помедлив чуть дольше вдоха,
стремительным виражом вонзилось в грудь мага…
Хорошо, что я сообразил закрыть глаза и задержать дыхание,
потому что в следующий момент тело мужчины взорвалось, рассыпая по
всей комнате брызги крови, ошмётки мяса, крошево костей и прах
одежды. На вашего покорного слугу попало изрядно, но, поскольку ещё
до того как привязать к креслу, маг снял с меня всю одежду (а как
же иначе — надо же было убедиться в отсутствии амулетов и тому
подобной ерунды), урон был признан незначительным. Кем признан?
Мной конечно же. Но глотать стекающую по лицу кровь не особенно
приятно, и я попросил:
— Почтенная, вы не могли бы… меня освободить?
Молчание.
— Почтенная!
Наконец я слышу неуверенные шаги. Ведунья подходит к тому месту,
где минуту назад стоял полный сил и такой страшный для неё маг. В
синих глазах старухи пленённой птахой бьётся страх.
— Что… ты… такое?..
— Оставьте эти глупости, почтенная! Мне холодно и… грязно!
— Я ничего не могла поделать с этим магом…
— Почтенная! Он полжизни совершенствовал умение нападать и
отнимать, а вы учились оберегать и сохранять! Прошу, поторопитесь,
а то я задохнусь!
Ведунья взяла со стола нож и, задумчиво трогая лезвие пальцем,
сказала:
— Ты опасен… Очень опасен… Почему я должна тебя освобождать? Мне
следует завершить то, что не удалось магу…
Вот и объясните мне, что такое людская благодарность!
— Почтенная! — Я начинал холодеть не только от отсутствия
одежды. — Вы производите впечатление разумной женщины… Не
совершайте ошибку, о которой будете жалеть всю оставшуюся
жизнь!
Вру, конечно. Не о чем ей будет жалеть. Можно подумать, моя
тушка нужна кому-то целой и невредимой и этот кто-то сурово накажет
убийцу…
— А ты испугался, — меланхолично констатировала старуха.
Кто бы отрицал… Я не хочу умирать, как правильно отметил
неудавшийся похититель чужих сокровищ.