Мои конвоиры не упускали случая повеселиться, пиная меня в спину
носками своих тяжёлых сапог. Я честно падал на четвереньки,
вставал, отряхивался и продолжал движение. Огрызаться или ещё
каким-либо образом выказывать неудовольствие по поводу извоженных в
грязи штанов и варежек я не считал нужным. Хотят люди развлечься —
пусть развлекаются, пальцем не шевельну. Не то настроение, чтобы
дурачиться. Вялое и апатичное настроение. Так и вижу: стоит за
ближайшей сосенкой Вечная Странница и довольно улыбается. Мол,
допрыгался наконец-то, сынок? А я подожду, подожду: совсем уж
недолго осталось…
В паузах между пинками и грубым гоготом солдаты вполголоса
перебрасывались фразами, которые прояснили ситуацию, но не
настолько полно, как хотелось бы мне. В частности, я услышал, что
«кэп будет доволен», что обо мне они узнали в трактире на торговом
тракте, куда нечаянно забрёл один из деревенских мужиков, и что
«надо поскорее покончить с делами и возвращаться». Из интонации, с
которой было произнесено слово «делами», следовало, что одним делом
являлся я, а вот с кем или с чем ещё нужно было «покончить»?
Хорошо, что не ломал голову над вопросом, зачем солдатам
понадобился именно я, и никто иной. Не угадал бы, хотя ответ стал
совершенно очевиден, когда два всадника и один пеший путник ступили
на просторную поляну…
Первое, что бросилось мне в глаза, — женщина, обессиленно
ссутулившаяся у кромки зарослей. Платье — добротное и даже богатое
— вздымалось в районе живота холмом. Пока ещё очень пологим, но
свидетельствующим о том, что женщина… беременна?! Так вот почему
меня сюда притащили… Ишь чего удумали, стервецы: свои ручки,
значит, марать неохота, а мне, мол, терять нечего — и так уже
отмечен. А потом меня быстренько повесят рядом с несчастной,
которую я же и должен лишить жизни… Блестящий план. Я даже хотел
поаплодировать отряду, состоящему из пяти человек: те двое, которые
ездили за мной, арбалетчик, верхом маячивший на краю поляны, ещё
один воин — умелый и грозный на вид — и собственно командир. Так
вот, поаплодировать хотел, но передумал, встретившись взглядом со
старшим офицером отряда.
В глазах сухощавого мужчины, чья борода была обильно тронута
сединой, плескалось напряжение. Как будто он не мог решить, что и
как ему нужно делать. Это напряжение не исчезло и при моём
появлении, наоборот: офицер посмотрел на меня, словно спрашивая:
«Кого они мне притащили?», — а вслух разочарованно пробормотал: