— Это… ты написал? — Эльфийка наконец выразила своё подозрение
словами.
— И что? — вскидываюсь.
— Почему ты так странно воспринимаешь похвалу? — удивилась Кайа.
— Злишься, ворчишь, смущаешься… Как будто… Как будто тебя никто и
никогда не хвалил!
Я промолчал, но молчание в данном случае было красноречивее
всяких слов.
Ты права, Кё. Никто и никогда. Потому как не за что было
хвалить: поводов для насмешек и укоров я подавал куда больше… А уж
стихи… Вообще никому не показывал. Впрочем, подозреваю, что весь
Дом тайком изучал мои каракули. Хорошо, хоть мнение держали при
себе… Детские пробы пера были ужасны, потому что не содержали в
себе ничего выстраданного и пережитого — это я понимал и сам.
Собственно говоря, поэтому и забросил рифмоплётство. Чтобы месяц
назад вновь взяться за перо. И меня удивила лёгкость, с какой на
бумагу легли ровные строки. Наверное, потому что теперь мне было
что сказать…
— Хорошие стихи. Очень хорошие, — серьёзно сказала эльфийка. — А
вот мне не удаётся срифмовать и пару строк… Зато, — она весело
подмигнула, — я умею понимать гармонию чужого творения! Это, знаешь
ли, не каждому дано… А… ещё можешь что-нибудь прочесть?
— Ну уж нет! — горячо возразил я. — Хватит на сегодня! Мне ещё
нужно выспаться и подумать о предстоящем поединке.
Как только разговор вернулся к vyenna’h-ry, Кайа
нахмурилась:
— Я вижу, что ты уверен в себе, но опасаюсь исхода боя. Кэл
может…
— Убить меня? — Позволяю себе улыбнуться. — О нет, он не станет
меня убивать!
— И почему же я не стану тебя убивать? — В дверном проёме
возникла белоснежная фигура.
— Всегда вам завидовал: уши большие, слышно далеко… — до
крайности ехидным голосом протянул я. — И так трудно удержаться
от…
— Я не подслушивал, — надменно обронил эльф, подходя к столу. —
Я просто зашёл за стаканом воды, а вы… так громко разговаривали,
что ваша беседа не могла остаться тайной.
Кэл был так забавен в своём высокомерном величии, что я с
огромным трудом подавил ухмылку. А вместе с ней — десяток шуток,
подходящих к случаю.
Разжившись водой, листоухий вновь обратился ко мне:
— Так почему же я не стану тебя убивать?
Есть! Попался! Заглотил крючок так глубоко, что и не
вытащить.
Я встал и изобразил самую наивную изо всех отрепетированных за
долгую жизнь улыбок:
— Если я умру, ты до конца своих дней будешь бродить в поисках
ответов!