Госпожа Флош тоже принаряженная, надменно задрав нос,
семенила следом.
И уехали бы спокойно Флоши, а люди просто разбрелись бы,
гадая о том, куда и с какой целью направились семейство заведующего в полном
сотаве, если б им не помешала Аришша.
Сначала, как и другие, она довольно спокойно смотрела на
Флошев, пока её взгляд не зацепился за кастеляншу. Аришша вдруг стремительно
бросилась наперерез начальственному семейству:
– Подождите, господин Флош! – девушка наставила палец на
толстуху. – По какому праву госпожа Флош надела брошь, которая принадлежит
Сольене? Я отдала вам эту брошь на сохранение, а не для того, чтобы ваша жена
красовалась в ней!
Всегда тихая, никогда не спорящая с начальством, моя Ришша
вдруг стала величественной, строгой и даже какой-то сильной.
– Бросьте, госпожа Аришшия, – поморщился заведующий,
раздражённый задержкой. – Мы с женой и дочерью едем по важному делу. Никто не
отбирает брошь у вашей подопечной. Моя жена только сегодня наденет брошь на
время визита, а потом снимет.
Аришша слова не успела сказать, как с головы Лираи Флош
слетел платок. Что уж послужило причиной того, что платок слетел: ветер или
неловкое движение девчонки? Уже было неважно. Потому что все увидели, что
скрывал платок.
Почти лысую голову Лираи!
Можно сказать, такую же лысую, как у меня. И даже короткие
прядки не сияли глубоким чёрным цветом, свойственным Лирае и её матери, а были
такого же грязно-серого оттенка, как и мои.
Дети, наставницы и местные слуги ошеломлённо пялились на
вдруг облысевшую любимое Флошево чадо. К моей безволосости люди худо-бедно
привыкли, приняв её как последствие болезни. Но вчера ещё пышная шевелюра
Лираи, сегодня вдруг осыпавшаяся без всякой причины, ошарашила всех.
Народ ещё только осознавал факт неожиданного облысения
Лираи, а моя Ришша уже что-то поняла:
– Хм, теперь ясно!
– Отдай ей! –оглушительно рявкнул господин Флош, резко
выкинув руку в сторону жены и не спуская при этом напряжённого взгляда с
Аришши.
Заведующий аж побелел от еле сдерживаемого гнева, но после
отданного приказа молчал, стиснув зубы. Его жена, чуть помедлив, всё-таки
принялась отстёгивать украшение, шипя проклятия. Только Лирая, подскуливая,
пыталась прикрыть срамную лысину ладошками.
Аришша тоже напряжённо молчала, не сводя глаз с разъярённого
начальства, готовая отстоять свою правду во чтобы-то ни стало. И отошла в
сторону лишь тогда, когда моя брошка перекочевала ей в руки.