Перезарядив арбалет, я немного сместился влево и вышел из-за
деревьев с другой стороны, откуда моего появления никто не ждал. Не
то чтобы это действительно было необходимо, ведь боеспособных
врагов больше не осталось, но лучше перебдеть, чем недобдеть, как
говорил когда-то командир моей роты.
— Ты кто, падла? — главарь шайки держался за простреленную ногу
и отчего-то не спешил проявлять гостеприимство. — Чего мы тебе
сделали???
Я быстро осмотрел лагерь. Пленники лежали на своих местах, с
надеждой глядя на меня. Жаль, но им придётся помучиться ещё
какое-то время — излишним гуманизмом я не страдал и пока не
собирался развязывать руки незнакомым людям. Сперва следовало
допросить бандитов, а кто знает, что взбредёт в голову
освобождённым? Вдруг они захотят свести личные счёты или вообще
нападут на меня — и такое бывало.
— Мешок на голову, — я держал главаря на прицеле. Сейчас он явно
опаснее «повара», который полностью утратил волю к
сопротивлению.
— Пошёл ты!
— Мешок на голову. Или прострелю другую ногу.
— Да кто ты такой, чтобы... — главарь не закончил. Его перебил
стук тетивы.
— Мешок на голову, — снова приказал я, когда затихли очередные
вопли.
— Тварь... Убью... Ненавижу... На куски порву...
Несмотря на угрозы, дырка во второй ноге значительно облегчила
коммуникацию, сразу сведя на нет все споры. Бандит быстро натянул
мешок на голову, а потом покорно завёл руки за спину — я связал их
заранее подготовленным отрезом бечевы. Теперь очередь за ногами и
можно переходить к повару.
— Как тебя зовут? — спокойно и даже дружелюбно спросил я, присев
позади хнычущего мужичка. Наконечник болта упёрся ему в спину.
— Борри...
Он хотел развернуться ко мне, но не мог — мешала рана в заднице.
Поэтому ему оставалось только мельком поглядывать из-за плеча.
Разумеется, я не случайно выбрал такую позицию и такой тон.
Неудобное положение и невозможность как следует рассмотреть угрозу
соединённые с болью от ран и страхом за свою жизнь вступали в
голове Борри в жестокий диссонанс с моей непонятной
доброжелательностью. Он готовился получить полосу стали под ребро,
а у него почему-то спрашивают имя... Так в испуганной душонке Борри
зародилась надежда, и теперь он ни за что не разрушит её глупой
ложью или нежеланием говорить.
— Ну, как ты, Борри? Сильно болит?