После завтрака мы тронулись в путь. Шорька вольготно устроился
на плече Пончика. Это понятно: там и места больше, и обзор лучше, и
точно никто не засунет подмышку. Я достала из кармана коряжину,
ножик из котомки и привычно принялась стругать деревяшку, придавая
ей форму. Заготовки под простейшие заклинания никогда не лишние.
Особенно в дороге.
– Ого, какой нож! – громко заметил Ровняла. – Откуда он у
тебя?
– Так, дяденька, я же сирота, – пояснила я.
– И что? – спросил он.
– Сироту всяк обидеть норовит.
– А ты?
– Я не обидчивый, дяденька Ровняла. Отомщу по-быстрому, – я
старательно затачивала кончик изогнутой палки. – И забуду.
Воин хохотнул:
– Слышал, Пёс, что Пипка говорит?
– Пипка – плохо, – неожиданно заявил Пончик.
Я от неожиданности чуть не порезалась. Ножик-то заговоренный,
полпальца отхватишь и не заметишь.
– Что тебе плохого Пипка сделал? – тоже удивился Дикий.
– Пипка хороший, имя плохое, – охотно пояснил великан, и у меня
отлегло от сердца.
– Он не Пипка, он у нас настоящий Пипец! – съязвил Пёс.
– Имя не очень, да, – проигнорировал его Дикий и задумался: –
Пусть будет Скалозуб.
– Длинно, – возразил Ровняла.
– Скала, – предложил прямой, как лом, Клык.
– Какой из него «Скала»? Так, Скалёныш, – фыркнул Пёс.
– «Скалёныш» – это в точку, – согласился Ровняла.
– Будышь Скалоныш, – шлёпнул мне плечу Клык со всей своей
варварской дури.
– Хвала Защитнице, – буркнула я, пытаясь восстановить
работоспособность конечности.
– Это за что? – спросил Дикий и злобно зыркнул на варвара. Тот
сделал вид, что ничего не было и, цокнув, ускорил шаг коня.
– Что не Пончик, – пояснила я.
Скалёныш так Скалёныш. Я что? Могу и позубоскалить, могу и
оскалиться, могу и упереться, как скала.
Мужчины заржали, а я вернулась к вырезанию фигурки. Всё лучше
так, чем бездельничать.
Какое-то время мы ехали молча. Потом Пончик затянул песню таким
низким голосом, что, казалось, даже повозка вибрировала. В песне
говорилось о воине, который остался один против стаи цхерков, и они
разевают свои огромные огненные пасти, а он вспоминает девушку, что
его не дождется и выйдет замуж за другого, отчий дом, дерево у
крыльца… Следом за Пончиком тоскливую песню подтянули Дикий и Пёс.
И даже Клык, который не очень дружил со слухом и слова не особо
знал. Душевно так. И чего они над книгой гадкой мамаши Беннет
смеялись? Хотя, конечно, мужские страдания – это совсем не то же
самое, что женские. Женщины же про всякие глупости страдают: про
любовь, верность, смерть. Другое дело мужчины! Они про смерть,
верность, любовь!