Набрав в грудь воздуха, девушка
повернулась к выходу и прокричала:
— Феб, тащи задницу сюда!
Рена заулыбалась, хотя внутри засел
страх: снова увидеть строгое лицо матери с вечно недовольно
поджатыми губами, отца, который мог только деловито подсчитывать
расходы, но не замечал семьи.
Сжимая книгу подмышкой, Феб заскочил
в комнату и сразу подбежал к Рене.
— Что, стало хуже?
— Нет, я хорошо себя чувствую, —
ответила девушку и задрала рубашку, показывая бок. — Надо поменять
повязку, наверное, и дай мне еще обезболивающего. Я ухожу.
Джо кивнула в подтверждение
слов.
— Моего разрешения никто не
спрашивает, да? — с кислым лицом спросил Феб. — И всем плевать, что
такие раны опасны?
— А мы вообще в опасное дело влезли,
— Джо уперла руки в бока. — Или ты боишься?
Он вздохнул.
— Почему все всегда думают, что я
боюсь? Кто-то из нас же должен думать об осторожности, а не
бросаться вперед сломя голову. Раз уж на одного здравомыслящего
стало меньше, — Феб с укором посмотрел на Рену. — Я помою руки и
поменяем повязку, а вы пока решите, нужно ли мне идти с вами. Я
готов, если что.
Феб остался дома, но с девушками
поехал Юрико. Все вокруг утопало в снегу, и повозка пробиралась так
медленно, что казалось, пешком было бы быстрее.
По обе стороны улицы сплошной серой
линией тянулись невысокие каменные дома, укрытые белой снежной
шапочкой. Когда Рена с Разом приехали в Норт, сбежав из больницы,
на день они остановились в этой части города: с крыши постоянно
капало, на первом этаже бегали крысы, из щелей нещадно дуло. В
таких домах селилась большая часть нортийцев.
За жилым районом виднелись трубы
фабрик и заводов, которые никогда не прекращали дымить. При сильном
ветре смог доносился до этих улиц и стелился по ним сизым
туманом.
Рена всматривалась в знакомые
переулки и ждала, что повозка вот-вот повернет на центральный
проспект: к знаменитой башне с часами — символу города, к бывшему
королевскому дворцу, к Торговой площади, всегда шумной, пропахшей
рыбой и овощами. Ей хотелось проехать мимо величественного здания
суда, по главному проспекту, украшенному огромной статуей сокола и
полумесяца — символов Норта, — по Революционной Аллее с бюстами
героев.
Но повозка вывернула к Четвертому
мосту через Лнорту, самому узкому, украшенному каменными фигурами
животных, и поехала дальше на север. Рена провожала улицы тоскливым
взглядом. Немногие считали Норт красивым городом, но все же была у
него какая-то особенная красота, северная, строгая — не для
каждого.