— О-она хотела, ч-чтобы ты стал опекуном мальчика.
Брови Фрэнка улетели высоко на лоб.
— Я?.. — опасным тоном переспросил он.
Петунья судорожно кивнула.
— Ну да, она знает, как я отношусь к таким, как она… знала. И
думала, что я буду плохо относиться к племяннику… но… ты же
читал?
Фрэнк снова вытянул далеко вперед лист пергамента и сильно
сощурил левый глаз.
— Да… «До одиннадцати лет мальчик не должен ничего знать о себе,
так будет лучше для него и всеобщего блага», — и глянул на Петунью
поверх листа. — Полагаешь, дедок хочет именно того, что пишет?
Упихнуть пацана в чулан и кормить корками с обеда? А может, ему ещё
и персональный бункер отстроить и запереть его там на тридцать
ближайших лет? Что это за эксперименты гаспарохаузеровские?!
— Ага, — кивнула Петунья. — Мне этого совсем не хочется. У меня
есть мой собственный родной сыночек Дадли, и я не хочу, чтобы
ювенальщики однажды вдруг нагрянули к нам и увидели моего
племянника под лестницей. Чулан у нас только там.
— То есть я правильно понял, ты, как и Лили, хочешь, чтобы я
взял под опеку твоего племянника? — настороженно уточнил Коломбо. И
вдруг задумался: — А мне он кто? Я твой кузен со стороны сестры
вашей с Лили матери. Гарри мне кто в таком случае?
— Племянник… — вздохнула Петунья. — Двоюродный.
— Уволь! — поднял он руки кверху. — У меня и родных племянников
куча! Куда мне ещё двоюродных?!
— Может, ты на него сначала посмотришь? — осторожно предложила
Петунья.
— А где он? — заозирался Коломбо.
— Наверху с Дадликом, — сообщила Петунья. — Пошли, покажу.
Мальчики сладко спали в своих кроватках, оба милые и пухлощекие,
как и все детки в их возрасте, раскинув конечности и капризно надув
губки. Правда, Дадли был куда щекастее и полнее, чем Гарри, у
которого надо лбом топорщился пушистый хохолок черных волосиков, а
на лбу, чуть пониже, над правым глазом… Фрэнк нагнулся над спящим
малышом, чтобы получше рассмотреть зигзагообразный росчерк, похожий
на молнию.
— Слушай… — зашипел он. — Это же порез!..
— Знаю… — зашипела Петунья в ответ. — Нас с Верноном из-за него
чуть не арестовали.
Поймав вопросительный взгляд кузена, Петунья мотнула головой в
сторону двери. Беззвучно охнув, Фрэнк прижал палец к губам и,
разведя руки, на цыпочках покинул детскую. Спустились и вошли
обратно на кухню, где Петунья рассказала, как их с Верноном в
полиции подозревали во всех смертных грехах, ведь у подкидыша
никаких документов не оказалось, и они насилу смогли доказать, что
мальчик — их племянник, и что они его не били и не резали, упаси
господи!..