— Ну не расстраивайся!.. — сердобольная Петунья погладила
мальчика по темным вихрам. — Мы можем другое животное завести,
черепашку там или попугайчика. И нет, не из вашей Книги, а из
зоомагазина! — строго пресекла она воспрянувшую надежду
мальчишек.
Весь день после этого мальчики прощались с Мотыльком: играли с
ним в веревочку, гладили по спинке и крылышкам, угощали клубникой и
абрикосовым джемом. И даже вынесли на солнышко в садик на заднем
дворике. Светлячок кротко сидел рядом с ними на солнышке, ловил
веревочку, терпел ласки и сосал клубничный сок, сам при этом
терпеливо дожидаясь вечера, ибо знал, что его отпустят. А домой он
хотел по очень простой причине — в этом новом мире для него не было
самки. То есть тоска его была довольно шкурной — не хватало пары. А
дома, он знал, за Переходом находится его прежний старый мир с
огромными безлюдными пространствами, где жили привычные ему
существа. И девочки, такие же, как он, Большие Мотыльки.
Просто он действительно слишком долго спал, но теперь, когда у
него есть имя… Стоит, пожалуй, обратить внимание на Белую Вуаль,
самую красивую и крупную самочку из соседнего Клана. А мальчиков он
не забудет и, если надо, прилетит к ним снова, когда те позовут
его.
Настал вечер, и Гарри открыл Книгу. Реагируя на предзакатное
солнце, со страниц сонно моргали разбуженные Звери, но, не чувствуя
зова Дневного Светила, оставались на своих местах. Добравшись до
нужной страницы, Гарри глянул на Светлячка, тот тут же подполз к
раскрытой Книге и забрался на лист. И словно бы втек в него,
уменьшаясь и сливаясь с листом, становясь просто картинкой. С
грустью и в то же время с благодарным облегчением Гарри погладил
рисунок, радуясь знакомству с первым обитателем волшебной
Книги.
И началась у старших Дурслей «веселая» жизнь. Как и было
обещано, пацанам купили попугая-ару. Большая клетка с ним встала в
гостиной, первые дни попугай молчал, нахохлившись, потом, видимо,
прижился и начал навязывать всем свои птичьи мнения, громко
комментируя происходящее на дикой смеси трех языков — птичьего,
испанского и португальского. В последних двух, увы, прослеживались
матерные словечки. А как ещё перевести его вечные вопли на весь дом
— Hijo-de-Puta! — обращенные, между прочим, к Вернону и маленьким
мальчикам. Ну и ещё вроде шалава, путана и лошадиная морда,
обращенные к Петунье.