Алан немного нервно усмехнулся, и перехватив карита за дрожащие
руки, прижал к стене.
— Не стоит давать сгоряча подобные клятвы, дыши, дыши глубоко,
ты же собаку съел на медитациях, ты знаешь как уравновешивать
внутреннее и внешнее! Ну, давай, вдох - выдох…
К счастью, карита вроде отпускало. По крайней мере, трясти его
почти перестало, да и взгляд становился менее… дурным. Алан счёл
возможным отпустить его, и тихонько высунул нос в проход, обозревая
происходящее во дворе старого храма. Представление продолжалось,
Амарими о чём-то воодушевлённо трещал с местным жрецом под
осоловелые взгляды послушников и живущих при храме сирот. Вот уж
кто чувствовал себя вольготно в лучах славы…
— Ну? — повернулся обратно, заглядывая в глаза кариту, и с
удовлетворением увидел там осмысленное выражение.
— Причём здесь поедание собак? — Шоуки ещё немного потряхивало,
но карит всё же взял себя в руки и отлепился от стены.
— Выражение такое, не бери в голову... — отмахнулся. — Куда ты
там хотел пойти. Покажешь? И расскажешь?
Шоуки кивнул, да указал вдоль прохода между правым крылом храма
и огораживающей его стеной.
— И вообще, ты же знаешь Амарими, к чему так переживать из-за
его выходок?
Карит не ответил. Они прошли за угол, где приютилось несколько
двориков с традиционными садиками, и большая арка, выводящая на
приличный кусок пологого склона, обнесённый забором. Выложенная
сланцем тропинка вела к высокой стелле на плотно утоптанной
площадке. Перед ней были выложены горшочки с цветами, керамические
сосуды с подношениями. Две мелкие пташки, не веря своему счастью,
споро уплетали рисовые зёрна, сидя на краю широкой плошки.
Алан задумчиво склонил голову на бок. Обычно Предков почитали у
главного алтаря в храме. Прах после сожжения развеивали где-нибудь
в значимом месте, но пригоршню его относили в храм, и высыпали в
прорези под алтарным камнем. По крайней мере, так значилось во всех
записях о культуре южан и их погребальных обрядах. В его семье тоже
было принято отрезать у покойника прядь волос, сжигать, и
отправлять получившуюся жалкую щепотку в храм при Посольстве.
— И это?...
— Общая могила, — Шоуки успокоился, присмирел, и теперь
задумчиво смотрел на испещрённый письменами камень. — В тот год от
мора скончалось очень много местных. Переболевшие были слабы,
здоровые боялись покидать дома. Погребальные костры складывали… с
не вполне достаточным количеством дров. Да и развеивать такой прах
нельзя. Потому здесь вырыли глубокую яму, и вокруг неё жгли по
четыре-пять костров одновременно, а непрогоревшие угли и прах
сталкивали вниз. Яма дымилась ещё несколько дней, пока её не
засыпали наконец. Так что это своего рода алтарь для тех, кто умер
в то дурное время.