— И твоя родня?
— Мать.
Кивнёт, да отступит к арке входа, давая кариту помолиться
спокойно у захоронения. И придержит Амарими, когда тот нарисовался
в проходе, и, выцепив взглядом соотечественника, бодро направился к
нему.
— Дай человеку спокойно помянуть родню, — попросил тихо.
— Дам, дам... — вздохнёт тихонько, и устроится рядом с Аланом,
под аркой. — Нас там, кстати, уже искали.
— Ну и кто виноват, что мы так задержались? — насмешливо уточнил
Алан.
— Ну, мне показалось, что немного лишней похвалы ему не
помешает.
— И устрашения на тему каких-то там презренных. Кстати, о чём
это было? — будущий Император понизил голос. Ему показалось, что
тема довольно щекотливая. Амарими подтвердил его подозрения,
поёжившись и забегав глазами.
— Те кто не знают мест упокоения своих предков, не имеют хорошей
связи с ними. Кто вовсе не знает своих предков, считай что проклят
- те не могут помочь ему в трудную минуту, подсказать… У сирот
обычно с этим… проблемы. Насколько я понял, Шоуки знает только
место упокоения своей матери. Через неё, конечно, другая родня
присматривает за ним, но всё же это довольно слабая связь.
— И при чём тут семья, дети? — не сообразил Алан, чуть
нахмурившись.
— У презренного есть только одна возможность сделать своё
посмертие достойным - самому стать Предком большого семейства. Так
что когда жрец торопил его найти жену и обзавестись потомством, он
желал ему только хорошего, подстраховаться там, на будущее, чтобы
если вдруг что…
Алан только головой покачал. Ладно, если контекст был именно
таким, понятно почему Шоуки едва не психанул. Ох уж эти южане с их
странными традициями.
И ему ими править. Когда-нибудь.
Под ложечкой неприятно засосало. День-два, и они прибудут в
столицу Империи.
Придёт время очень тяжёлых разговоров. Придёт время выяснить,
насколько он был прав в своих суждениях о Наместнике.
В пору молится поколениям и поколениям венценосных Предков,
чтобы всё прошло… не слишком паршиво.
— Милый, ну не надо так, это важно, ну, пожалуйста… Ах,
проказник, хватит, ты уходишь от разговора! — её голос звенел от
праведного возмущения, но в нём чувствовалось такое… горячее
придыхание. И сердечко выдавало её с головой, трепыхалось как
всполошенная пташка в руках, и запах её кожи манил, и выкинуть из
головы все эти посторонние глупости определённо было чудесной
идеей! Осталось только распутать её поясок, и…