Директор положил голову собаки к себе на колени и, встревоженно
посмотрев на мадам Помфри, жалобно спросил:
— Он же без сознания? Он же просто без сознания?!
Его вопрос прозвучал отчего-то пугающе-безнадежно. Тихо
заплакала Рейко, спрятав лицо на груди Рэли. Печально притихший
Родди обнял их обеих… Магики что-то знали.
Медиведьма бросала диагностирующие чары за чарами, но никак не
могла понять, что с Дереком. Рядом с ними на коленях застыл
Северус, держа наготове пузырьки с укрепляющими зельями, готовый
помочь чем угодно.
По телу лайки прошла судорога, скребнула по земле лапа.
Открылись карие глаза. Паладин напряженно ухватил собаку за шею и
внимательно всмотрелся в глаза, в тщетной надежде увидеть в них
проблеск человеческого разума. Пёс стукнул хвостом, Паладин
обнадеженно позвал:
— Дерек, всё хорошо? Ты можешь обратно?..
Серый пёс поднял голову с его колен, мимоходом лизнул ему руку и
сел, потом перекатился на бедро, задрал правую заднюю ногу и
вдумчиво почесал шею. Отчаянно зарыдала Рейко, шумно вздохнул Рэли,
испуганно глядя на собаку. Растерянно замерли дети, вопросительно
заглядывая в глаза взрослым. И Северус задал вопрос, волнующий
всех:
— Директор, что случилось? Дерек же в порядке? Он ведь жив…
Паладин Ральф Эймос, продолжая прижимать к себе лайку, поднял
обреченный взгляд на Северуса и выдавил:
— Сделайте мне поводок с ошейником. Это не оборот. Дерек впал в
анимагическую кому.
Тут же настала давящая испуганная тишина: осознав размеры беды,
все со страхом смотрели на лайку, кротко сидящую рядом с
директором, застенчиво моргающую по сторонам добрыми карими
глазками. Дерек практически погиб под завалом, спасая мальчишек, и
бессознательно оборотился, впадая в кому…
Всё понявший Чарли щедро отвесил близнецам подзатыльники и тихим
рыком погнал в поезд. Минерва, часто смаргивая слезы,
трансфигурировала из гибкой веточки ивы ошейник, а из своего пояса
— поводок.
Северус, чувствуя неловкость и вину, надел ошейник на шею
Дереку, изо всех сил стараясь убедить самого себя, что сейчас иначе
нельзя, только так можно сберечь мальчика. Эймос тоскливо
проговорил, поднимаясь с земли:
— Надо бы его в семью передать, где умеют обращаться с собаками.
В такую, в которой его не будут обижать…
— Но… директор! Разве он навсегда остался собакой?! — истошно
вскрикнула Помона Стебль. Эймос горестно посмотрел на неё и
ответил: