И, кстати, нам очень повезло, что не пришлось вступать в бой.
После нотрийского провала нас почти полгода укомплектовывали
заново. По сути дела, сейчас наша бригада была собрана из новичков
с небольшим числом ветеранов.
— Ладно, — проворчал я. — Мишань, сделай одолжение, не ори на
всю часть эту буржуйскую пропаганду с «Голоса Америки». КГБ,
покушение, месть Машерова. Вот бред какой-то, чесслово. И откуда
эти журналюги американские такое узнали? Думай, короче, что
говоришь.
— Нет, ну дыма без огня не бывает, — не согласился со мной
Мишаня.
— Ещё раз повторю. Орать об этом на каждом углу не надо.
Особенно в присутствии салабонов. Они от этого ссутся и бегут к
отцам-командирам, в жилетку плакаться. А командиры потом вставляют
мне, почему в моей комсомольской ячейке, ходят всякие неуставные
разговорчики. Скажи ещё спасибо, что наш мамлей, человек понимающий
и не стал раздувать скандал.
Филиппов как-то даже сдулся. Погрустнел, ссутулился.
— Что, правда, кто-то из наших стуканул? — спросил он потерянным
голосом.
— Миша, ты не забыл, что пока они с нами дерьма большой ложкой
из одного котла не похлебали, они ни хрена не наши. Да и вообще,
отучай себя от дурацкой привычки трепаться с салабонами про
политику. Ты им лучше байки рассказывай, как Грибаидзе, хочешь про
охоту, а хочешь про то, как мы героически драпали с Нотри, хотя
нет, про это тоже не стоит.
— Пойдём к штабу, — буркнул Мишаня, стараясь не глядеть мне в
глаза.
— Тоже чуешь, что готовится какое-то большое западло?
— Ага. А ещё кого отловить из соседней бригады думаю, напомнить
про долг в две пачки сигарет.
— Бесполезно, — сообщил я. — Выдавать табачное довольствие будут
завтра, так что считай у всех голяк.
— Может, НЗ вскроем?
— Может, и вскроем, — протянул я.
— Типун тебе на язык, — возмутился Мишаня, поняв, что я намекаю
на уже упомянутое западло.
У штаба сегодня было как-то непривычно тихо. Обычно мы старались
не светиться, чтобы не попадать на глаза офицерам, ибо от вида
слоняющихся без дела солдат, у командиров начинало зудеть, где не
надо и они старались припахать всю бригаду, делать что-то полезное,
но абсолютно ненужное. А за такое, уже и сослуживцы могли тебе
претензию выставить. Где-нибудь в тёмном уголке. Поэтому если нам
что-то надо было узнать, разумеется, не в штабе, а у своих ребят,
из часовых, то мы меняли рекомендованный ещё Петром Великим, вид
лихой и придурковатый, на сосредоточенно-деловой. С понтом, солдат
не так просто шляется, а послан офицером. Если кто-то из
отцов-командиров маячил в зоне видимости, то мы, отдав честь, шли
дальше, не задерживаясь и не глядя в глаза. Но если никого не было,
то подобравшись к выставленным у штаба часовым, мы выясняли, что
нам надо, после чего с таким же серьёзным видом, растворялись за
горизонтом. У нас, тут военная часть, она же база, пять километров
в диаметре, спрятать можно что угодно, даже пирамиду Хеопса, ну,
если прапорам это поручить.