– Темную странницу? Ты говоришь про Киру? И что это
означает?
– Я с каждым днем вспоминаю все больше. Я вспоминаю. Она
помогает мне. Каждый раз, когда она делится с миром своей жизнью,
силой, кое-что достается и мне. Крупицы. Но этого мне хватает. Я
вспоминаю. Еще немного, и я даже вспомню, как это все началось.
Милан же с каждой секундой запутывался еще больше. Он готов был
поднять руки в знак полной капитуляции, но вспомнил, что спит.
Спит? Разве такие сны бывают?
Девушка, наконец, пошевелилась. Она приложила маленькую ладонь к
груди и улыбнулась.
– Его нет, а мне даже легче. Но я чувствую камень, а камень
чувствует меня. Даже сейчас. И он обеспокоен. Я не знаю почему.
Скорее отыщи его, Милан. Помни только, камень имеет власть над
любым мужчиной. Но и любой мужчина имеет власть над камнем.
– Но причем здесь Кира? Как мы все связаны? И где ты находишься
на самом деле? Как тебя зовут? Должно же быть у тебя имя!
Губы девушки вновь тронула грустная улыбка.
– Ты видишь, я здесь, с тобой. О, я вспомнила. Их еще зовут
“Посланницы судьбы”: “Они следят, они помогают, они рвут любую
нить, они могут связать разорванное”.
Девушка встала. Маленькая грустная красавица.
– Имя… Может быть, я вспомню и его. Тогда ты узнаешь. Но еще не
время.
Она расправила свое длинное черное платье и подошла поближе.
Положила на лоб холодную руку и прошептала:
– Теперь просыпайся, маг. Напомни ей про нить. Потом.
***
Вчера мужчины приехали уже очень поздно, практически ночью, но
Генрих все-таки напоил его своим пивом.
Напиток был действительно неплохим, с неким неуловимым
привкусом. Сделав первый глоток и решив про себя, что иссиня-черная
жидкость в кружке пришлась ему по вкусу, Милан поинтересовался, что
же барон хотел рассказать о девушке. И тут же, в ту же секунду,
словно порыв свежего воздуха, он почувствовал ее любопытство.
Словно Кира внезапно оказалась где-то здесь, прямо за его спиной и
тоже приготовилась слушать. Он даже не удержался и оглянулся. “Как
это происходит, как возможно?”
Хозяин уловил его растерянность.
– Вот видите, Милан. Она не дает вам покоя. Так что лучше нам
всем встретиться и поговорить.
Барон сидел, откинувшись в кресле, и на губах его играла легкая
улыбка. Но глаза, черные глаза не смеялись. Чувствовалось, что
Генрих находится в сильном напряжении. И к кому он обращался?
Только ли к своему гостю? Или надеялся, что его услышит еще
кто-нибудь?