С этими словами барон открыл и распахнул створку следующей
двери, сделал приглашающий жест и комиссар последовал за ним в
тайну.
Эта комната почти ничем не отличалась от предыдущих, те же
маленькие окна; стены, оштукатуренные и покрашенные в белый цвет;
деревянные доски пола. И картины на стенах. Картины, от которых его
бросило в дрожь. Женщины на картинках были очень похожи. Очень.
Могло даже показаться, что рисовали одного человека, только в
разных платьях, разных фасонов, но обязательно черного цвета, с
разными прическами. Рисовали разные мастера, разными техниками, но
настроение было похожим. Печаль.
Милан начал читать надписи на закрепленных внизу рам табличках,
и почувствовал, как его пробил холодный пот. Разные имена. Разные,
на всех портретах. И кроме схожести лиц изображенных женщин еще
одно объединяло их всех. Камень. Камень у каждой из женщин на шее.
Он сверкал, играл огнями и словно жил собственной жизнью. А в
женщинах, в женщинах этой жизни, энергии не осталось. В их глазах
не было света.
И еще. Его все время не покидало ощущение, что эти черты лица,
это настроение ему знакомы. Он все это уже встречал, ощущал. Печаль
в темных глазах была ему знакома. Милан вдруг вновь почувствовал
прикосновение маленькой ручки. Такой нежной и такой холодной.
Генрих не смотрел на портреты. Его, казалось, интересовала
только реакция чеха. А Милан не знал, что думать. Барон вышел в
соседнюю комнату и вернулся с квадратным предметом, накрытым
материей. Видимо, это была еще одна картина, только меньше
размером.
– Идемте, Милан. Моему деду удалось во время войны купить одну
очень ценную вещь. Этот портрет – копия. Она осталась у художника.
Никто не знал, что он написал еще один портрет Софи Шварцберг. Но
это совершенно точно она. Деду удалось найти об этом информацию в
архивах живописца. Подлинность работы мастера также
подтверждена.
Генрих и его гость вернулись в залу, где висел портрет
несчастной Софи. Он подошел к стене, прислонил картину и снял
материю. Девушка на портрете также неуверенно смотрела в окружающий
мир.
Милан подошел поближе и сравнил два изображения. Сходство было…
Но весьма отдаленное. Если бы Генрих не предупредил заранее, он
никогда бы не поверил, что на этих картинах изображена одна и та же
женщина. И дело даже не в том, что юная Софи была голубоглазой
шатенкой, отличался разрез глаз, овал лица. Хотя и здесь, если
внимательно приглядеться, черты девушки с малого портрета словно
проступали сквозь изображение на большом полотне.