Некоторое время мужчины молча стояли и рассматривали портрет, а
потом, практически одновременно проговорили.
– Это он.
– Это она?
После произнесенных слов мужчины уставились друг на друга,
видимо, стараясь понять смысл сказанных фраз. Первым пришел в себя
барон.
– Это не Кира. Конечно же, не она. Присмотритесь.
И действительно, это тоже была не Кира. Фамильные черные глаза
Шварцбергов, черные волосы, бледность, неуверенность. Кира была
другой – насмешливой, уверенной в себе. В ней, казалось, было
столько жизни, что хватило бы на нескольких, если бы она поделилась
этой жизнью.
– Эту женщину звали Софи.
Генрих подошел к портрету и провел по нему рукой, словно пытаясь
почувствовать под слоем краски нечто скрытое взгляду. Милан ждал.
Все происходящее до сих пор уже заставляло буквально затаить
дыхание, но ведь это было только начало.
– Вы видите камень у нее на груди? Это и есть наш фамильный
амулет. То, что я ищу.
Милан машинально отметил про себя то, что хозяин замка говорит
не о поисках девушки. Камень действительно выглядел необычно, но
ведь это был просто камень!
– Но девушка так похожа, даже больше, чем Эмма!
Генрих, словно вырванный из внутренних глубоких размышлений,
поднял голову и вновь начал рассматривать лицо на портрете.
– Вы думаете? Они похожи… Все. Когда-то в замок ворвались
грабители. Во всяком случае, так думали многие. Камень, который вы
видите на картине, исчез. А Софи Шварцберг – она была найдена
мертвой на полу у своего портрета. Наш предок написал в своем
дневнике, что ее смерть, видимо, была внезапной и безболезненной.
Она улыбалась. Здесь же был найден и труп управляющего. Ужасно
обезображенный.
Милан оглядел помещение совершенно по-другому. Когда-то здесь
произошло преступление, здесь бандиты шарили в поисках спрятанных
хозяевами сокровищ. Здесь преданный слуга пытался закрыть грудью
хозяйку от грязных лап темных личностей. Все это годилось для
сюжета романа в мягкой обложке, если бы не ужасный конец. Теперь он
не мог смотреть на лицо девушки, ведь такое могло случиться и с
Кирой. “Не могло. Сейчас – нет”. Эта мысль, всплывшая, словно из
глубин сознания, совершенно бессмысленная, внезапно успокоила
его.
А Генрих подошел к следующей двери и достал ключ.
– А сейчас, Милан, главное. В этой комнате никто не бывал уже
очень давно. Кроме меня, естественно.