Ложусь на подоконник, судорожно втягиваю воздух.
Напротив детская площадка, высотка, под моим окном растет
вишня, внизу по земле ходят голуби.
За тысячу километров отсюда самый необычный город на свете.
Там жила я, там живут они, там я любила, страдала, обнимала
и целовала, пила кофе на лучшей в мире кухне, в клубе на стойке танцевала
ламбаду, выгибалась на кровати в отеле, ругалась за поломанные кустике в парке
универа.
А теперь Сергей женится, Ярослав сидит, а я здесь и...
Отталкиваюсь от подоконника и трогаю живот.
- Они просто козлы, - шепотом сообщаю будущему ребенку. -
Они про тебя не знают, но разве так можно.
Хожу по комнате, не найду себе места.
Мама зовет на кухню, помогать с готовкой.
Медленно шагаю на ее голос.
Что будет, когда я родителям про ребенка скажу? Их хватит
инфаркт, сразу обоих.
Где отец - спросят они.
А нас троих раскидало в разные стороны. В сентябре мои
преподы не вернутся в универ. Они даже не узнают, что я приехала в город.
Осталось два года, мне профессия нужна, я ребенка жду. Мне
уехать от родителей нужно, пока они не догадались.
- Мам, - заглядываю на кухню. - Я подумала, и ты права. Буду
продолжать учиться. Завтра...еду обратно.
- Воронцов, почта.
При словах этих вздрагиваю, и вспоминаю лежащий под подушкой
желтый галстук. Галстук, который не положено иметь в камере СИЗО, но мне его
передали. А еще записку: «От Евы».
Ева… интересно, как она? Скучаю по ней невыносимо. Каждый
день, каждый час, каждую минуту вспоминаю, перед глазами ее бледное лицо в нашу
прошлую встречу – не поверила. Запуталась совсем, да я и сам хорош, раз устроил
перед ней ту сцену.
Сколько спрашивал у адвоката, у Серого, который был у меня в
прошлом месяце, у родных – все лишь глаза отводили, чем довели меня до ручки. А
еще этот галстук, кричащий о том, о чем я сам должен был догадаться: Ева –
Лилит.
А не сучка-Лиля.
Подхожу, принимаю посылку, и иду обратно в пятую камеру
пятого следственного изолятора, сопровождаемый конвоем. «Сынок, питайся хорошо,
мы скоро тебя освободим! Люблю, мама» - читаю я.
Мама немногословна, я в нее пошел.
Вот только в то, что освободят меня, я не верю: отца с
должности сняли, семья на плохом счету теперь, но мама, отец и Серый полны
какого-то больного энтузиазма. Лживого, как по мне.