Самообман все это.
- Слышь, может, правду уже скажешь? Хоть мне, по-братски,
насиловал ту телку, а? – снова пристает сокамерник.
Витя, он же Вепрь, как просил его называть. Сидит за столом,
уставившись в маленький телевизор с круглым экраном, и я славлю присланные
матерью продукты рядом. Общее здесь все, да и ни к чему мне все эти вкусности,
в горло не лезут.
- Правду я уже сказал.
- Не насиловал, значит? Ну да, мы все здесь невиновные
собрались, - заржал Вепрь, и достал мозолистыми пальцами сигарету. – Ну а если
серьезно? Слухи-то быстро расходятся, и все знают про ту хату, на которой ты
элитную девку поимел.
Элитная девка, лучше и не скажешь. Дорого мне Лиля обошлась,
очень дорого. И ведь доказательства к делу пришили: простынь с моим материалом,
свидетелей слышавших крики, свидетелей видевших, как Лилю утаскиваю.
И ее справки из травмы. Следы насилия, которых не могло
быть.
Но губернатор на славу постарался, спасибо Насте.
- Ну и долго мы будем играть? – сел на нары, закурил по
приобретенной в камере привычке, и усмехнулся. – Нас пишут, и я знаю об этом,
сам работал в подобной системе. Так нужно мое признание, да? Но зачем, если
доказательства неоспоримы?
- Слышь, ты меня стукачом только что назвал?
- Спокойно, - киваю Вепрю, и он обратно садится, на
удивление послушно. – Ну я не такой тупой, и сразу просек, что тебя специально
ко мне посадили. Камера двухместная, здесь содержатся не обычные
подследственные, а своеобразная элита, к которой ты не относишься. Так вот:
никого я не насиловал, и закроем эту тему. Ах, да, угощайся.
Глазами указал на передачу из дома, и вдохнул в легкие дым.
Губернатор не идиот, и он знает, что Лилю я не насиловал.
Меня ведь проверяли, прежде чем Настю мне подсунуть в невесты, и все они знают,
что не способен я на подобное. Но любое неосторожное слово, брошенное Вепрю,
могло послужить причиной обвинительного приговора.
А значит, нужно держать себя в узде, и больше молчать. Тем
более, у меня это отлично получается.
- Воронцов, посетитель. Три шага вперед, и не двигаться.
Камера открывается, и я послушно выхожу – с ними лучше не
спорить, чтобы в карцере не оказаться. Здесь хоть условия мягкие: конвой есть,
но в наручниках водят лишь убийц.
Меня просто сопровождают к комнате свиданий, и я сначала
думаю, что адвокат пришел. Но меня ведут дальше, заводят в переговорную, где за
стеклянным стеклом я вижу Серого.