Маленькому Гарри даже не пытались объяснить, почему он должен
называть родителей тётей и дядей — это абсолютно бесполезно и
совершенно недоступно детскому мозгу. Ведь Дадли же их зовет мамой
и папой, значит, и он так же может, здесь логика точна и
обжалованию — не подлежит. Правда, был пример — тётя Мардж, но её и
Дадли тётушкой звал, так что тут без вариантов.
Но как бы там ни было, а насильно мил не будешь. Отношение
взрослых к Гарри было прохладным, его держали на эмоциональном
расстоянии, и чем старше становился Гарри, тем больше отдалялись от
него папа и мама… Мальчика это расстраивало, он ничего не понимал и
растерянно обращался с недоуменными вопросами ко взрослым,
доверчиво дергая папу за штанину, а маму за подол платья или
юбки:
— Я что-то не так сделал? Почему вы меня не любите?
От него отмахивались, и Гарри потерянно ходил за ними хвостиком,
прося наказать его, поставить в угол, только бы его любили…
— Ну ма-а-ама, па-а-апа, ну поставьте меня в угол, накажите
меня.
И однажды… собралось семейство ужинать, а Гарри не пришел.
Подождали — не идет, позвали — не идет. Еда стынет, а пацана нет
как нет… Пошли искать. Нашли в родительской спальне, где он стоял
носом в угол. Вытащили, расспросили, в чем дело, а он, оказывается,
сам себя решил наказать. И смех, и слёзы… Стоит такой ангелочек
трехлетний, зелёными глазоньками влажно моргает и наивно так
вопрошает:
— Я наказался, теперь вы меня любите?
Петунья и Вернон только беспомощно переглянулись над головой
несчастного ребёнка — ну что тут делать будешь, а?
Течет-плывет река времени, разливаясь вширь в низинах-долинах и
бешеной стремниной прорываясь сквозь узкие ущелья… К четвёртому
году жизни Гарри уже понимал, почему он Поттер, а не Дурсль, знал,
почему его зовут племянник, а не сын, как Дадли. И смирился с
необходимостью обращаться к маме и папе по имени — тётя Петунья и
дядя Вернон. Что поделать, пришлось соответствовать тому, чем он и
являлся биологически — племянником. Одно было хорошо и незыблемо —
для Дадли он оставался братом, и этого у него было не отнять.
Как-то раз ненастной осенью разразилась сильная буря. Бешеный
ветер с ревом срывал крыши и ломал деревья. Сломал он и старый
платан, испокон веков стоявший на заднем дворе дома номер четыре, с
каким-то пушечным залпом надломился толстый ствол, и огромное
дерево рухнуло на стену, проламывая окно и вваливаясь в спальню
Гарри. Сам Гарри, к счастью, находился в подвале-бомбоужище вместе
с остальными домочадцами, где они отсиживались во время гроз.
Прежние владельцы, жившие в военные годы, очень постарались
укрепить подвал на случай воздушных атак.