Ненавижу. До такой степени, что хочется выдрать все волосы и
отхлестать по щекам. Не его. И даже не Жанну. Себя. Потому что
снова позволяю ему быть рядом, обнимать и гладить волосы. Ненавижу
себя за то, что мне снова нужен он, чтобы быть счастливой, и что
снова позволяю вытирать об себя ноги.
А на Краснова злюсь, потому что после всего позволил себе
заявиться сюда и успокаивать меня, будто до моей персоны ему есть
дело. Или совесть заиграла, когда увидел? Ну да, Жанна-то теперь
может и подождать, когда он бывшую мягко отошьет. Хотя у Краснова
никогда не было мягко — в лоб с разбегу. А сейчас все по-другому.
Может, потому что все это — случайное стечение обстоятельств?
Но майка… и «повторить»… Все-таки правду говорят: изменивший
однажды, изменит и во второй раз.
Слезы жгут щеки, но я не могу их остановить. Стоит только
перестать думать о том, что он мог спать с Жанной, как я
захлебываюсь в отвращении к самой себе. И только сильные руки,
прижимающие к себе чересчур крепко, не дают окончательно утонуть.
Краснов ждет, пока я успокоюсь, только шепчет какие-то милости,
которые я и разбираю с трудом из-за шума в ушах.
— Юль, Рыбка моя… — горячие губы касаются макушки, а рука
оглаживает плечо. Я вздрагиваю от нежности, льющейся от его
прикосновений, и не хочу думать, что для нас нет обратного пути.
Мне страшно, ведь, если все окажется правдой, то ему придется уйти,
и будет еще больнее. — Тише, не реви.
— Не могу, — пищу и всхлипываю от жалостливого голоса. — Пусти
меня, я пойду…
— Куда? Дальше плакать? — перебивает Краснов, и я понимаю, что
радуюсь тому, что не отпускает. — Я, конечно, впечатлен твоим
решением сделать из квартиры аквариум, но давай сначала поговорим,
ладно?
Улыбаюсь от его шутки и стираю слезы ладонями. Все еще боюсь
поднимать голову, а теперь и вовсе не хочется, чтобы Максим увидел
мои опухшие глаза, слипшиеся ресницы и красный нос. От такого вида
к Жанне сбежит, даже если раньше и не собирался.
— Ладно, — соглашаюсь и сама прижимаюсь, когда он ослабляет
хватку, — только мы будем сидеть так. Не смотри на зареванную
меня.
Он усмехается, а я снова всхлипываю. Весело ему, да?
— Хорошо, — он снова целует меня в макушку и устраивается
удобнее, ерзая подо мной. — Тогда сразу к важному: с Жанной у меня
ничего не было, — дергаюсь, намереваясь наплевать на свое же
правило и выпрямиться, чтобы посмотреть в эти бесстыдные голубые
глаза. Но Краснов не дает, только обнимает крепче, мешая
шевелиться. — Да, Рыбка, знаю, тебе хочется верить, что я все еще
тот козел десятилетней давности, но это не так.