Малыши слушали, затаив дыхание и даже перестав моргать. То ли
история их так увлекла, то ли просто боялись главной жрицы, её
сурового тона и ледяного взгляда.
– Такова Её воля. Мы должны остерегаться тех, кто живёт вне
нашего мира, кто улыбается в лицо, пряча за спиной топор.
Даже меня от слов Верховной пробрала дрожь, что уж говорить о
маленьких детях!
– Они такие же злые, как их грешный бог. Если бы не защита,
которую поддерживают жрицы, они давно бы извели нас под корень.
А мне верить в это не хотелось. Сердце твердило, что на равнинах
есть прекрасные, добрые, милосердные люди. И как в насмешку память
услужливо подкинула образ светлоглазого лестрийца.
Зверя-из-Ущелья.
Но разве назовут хорошего человека Зверем?
В раздумьях я не заметила, как закончился урок, и малышня
торопливо покинула зал. Вдруг запястье полыхнуло, будто на него
плеснули кипятком – серебряный браслет сообщил, что отец требует
меня к себе. Сейчас же.
– Матушка, позвольте покинуть вас, – я продемонстрировала
светящийся сапфир и коротко поклонилась.
– Старейшина Роран сейчас с лестрийцами, – она нахмурилась и
недовольно поджала губы. – Что ему от тебя нужно?
Сердце забилось чаще. Зачем я понадобилась отцу именно сейчас?
Что-то произошло? Думаю, причина серьёзная, иначе бы меня не
трогали.
– Я не знаю. Но ослушаться не могу.
Она понимала это. Воле старейшин не противятся. Девять мудрых
мужей испокон веков управляют Антримом, как заботливые пастыри
защищают и наставляют нас.
– Не нравится мне это, – она хлопнула ладонями по подлокотникам
и решительно поднялась. – Вот что, Рамона. Я иду с тобой.
Матушка Этера была из тех, кто выступал против приглашения
чужаков во главе с лордом Брейгаром в наш дом. «Это как запустить
мышей в амбар», – говорила она.
– Вы не доверяете мне?
– Я не доверяю чужакам.
Новость не вызвала у меня восторга. Но Верховную тоже можно
понять: она в ответе за каждую воспитанницу, да и, в конце концов,
кто я такая, чтобы спорить с ней? Даже посвящение пока не
прошла.
– Не думаю, что кому-то из них может прийти в голову причинить
мне вред, – заметила осторожно.
– Тебе вредно много думать, – одёрнула матушка, сверкнув глазами
с веерами чёрных ресниц.
Иногда я думала, что она была красивой в юности, даже сейчас
тень этой красоты читалась на лице. Но вечно строгое и недовольное
выражение делали её похожей на каменную статую.