Время моё на исходе. Я встречу своё двадцатилетие золотой
осенью, когда клёны оденутся в алое, а ручьи по утрам начнут
покрываться тонкой корочкой льда. Тогда отцветёт вереск на горных
склонах, ягоды калины нальются соком, и ночами ветер будет выть,
как бездомный пёс, предчувствуя скорую зиму.
Если сейчас мне спускают некоторые вольности, закрывают глаза на
дерзкий нрав, то потом клетка окончательно захлопнется.
Ночью я не могла уснуть.
Голова пухла от мыслей и образов: я думала о своём будущем, о
Реннейре, о том, что судьба непостижимым образом столкнула нас
вместе, чтобы потом развести. И сегодняшний разговор в купальне, а
потом слова отца, сильней растревожили душу.
Я пыталась представить, какой была Матушка Этера в юности. Такой
же холодной и бессердечной, как сейчас? Или она чем-то напоминала
отцу меня саму, ведь недаром он произнёс те странные слова.
А другие сёстры, что уже прошли посвящение? Возможно, я просто
себя накручиваю и выдумываю страшилки, но мне казалось, что жриц
будто подменяли – они становились холодными и отрешёнными, а глаза
переставали гореть. Я ведь помнила, какими эти девушки были раньше!
Почему они словно отгородились высокой каменной стеной от всего
мира?
И почему суть этого обряда тщательно скрывается? Чем больше я об
этом думала, тем беспокойней становилось на душе. Все мы боимся
неизвестности – это как смотреть в тёмную бездну под ногами, не
зная, что там прячется.
Одни вопросы без ответов.
Я тихо встала – всё равно сна никакого – и накинула шаль.
Тяжелая, из тёмно-бордовой шерсти, она досталась мне от матери.
Порой казалось, что это её нежные руки обнимают меня за плечи.
Тихим шагом я прошла в отцовскую мастерскую. Для этого пришлось
миновать узкий коридор и двери своих домочадцев. Дома искателей
располагались в толще горы, выходя окнами наружу, ведь нам тоже
нужен солнечный свет. Жилища и ходы пронизывали скалу, как
муравейник, а ещё говорят, что в незапамятные времена их рыли
великаны. Даже не знаю, верить этому или нет.
В мастерскую я могла ходить, когда угодно, и брать всё, что
угодно. Это место давно стало для меня особенным: здесь я проверяла
границы собственных сил. Одной из моих прямых обязанностей было
наложение чар на камни, наделение их особыми свойствами.
Большинство амулетов шло на продажу арнерианцам, в особенности,
нашим соседям лестрийцам. Мы меняли самоцветы на плоды их полей и
садов: горная земля всегда была сурова и неплодородна.