глупуюменя и кошку.
– Так-так-так, – рокочет надо мной бас. И
через миг ящеры, подчиняясь невидимой команде пятятся, а я, понимая
весь ужас случившегося, поднимаю глаза. В окне второго этажа стоят
Инспектор и темно-вишневый. Высший благосклонно хлопает Инспектора
по плечу:
– Хорошая была идея, раздраконить ящеров.
Заслуживаешь награды, – и мне: – Собирайся, девочка, прятки
закончились.
Всё было подстроено? Я так глупо выдала
себя из-за кошки. Высший скрывается в глубине здания, а Инспектор
смотрит уже в другую сторону и рычит:
– Взять её.
Кого её? Меня? Нет, он указывает на мою
маму. И два воина из сопровождения Инспектора мгновенно
повинуются.
– Не троньте, – кричу.
– Она пыталась скрыть твой дар! Ты же
знаешь, какое наказание ждёт того, кто прячет одарённого? –
снисходит до объяснения Инспектор.
Я знаю, и я кричу:
– Нет! Если вы её тронете, я сожгу любого,
кто ко мне подойдет.
Инспектор делает рукой жест,
останавливающий уже шагнувших ко мне нукеров. В его колком взгляде,
устремленном на меня неподдельный интерес. Лицо впервые
разморозилось. Он ухмыляется:
– Даже так?
И в следующий момент я чувствую себя
скованной невидимой патокой. Тянусь к огню, я его чувствую, но
наружу он не идет.
– И что теперь девочка, – в его голосе
презрение мастера к неумехе. Он снова делает жест рукой в сторону
моей мамы. Нукеры сейчас бросятся. И я неожиданно
успокаиваюсь:
– Что теперь? Хотите получить головешку? Я
сожгу себя, если вы прикоснетесь к моей матери, – я полна решимости
сделать это. Тех, кто скрывает одарённых, ждет жуткая смерть, их
привязывают к хвостам ящеров и разрывают на части. Да я лучше умру
вместе с моей мамой.
Примороженный смотрит мне в глаза,
наверное, пытается понять, могу ли я выполнить то, чем угрожаю.
Наконец, кивает:
– Хорошо. Эй, Гарди, поди сюда!
Главный наставник обители подбегает с
подобострастным выражением на физиономии. Толстяк сейчас похож на
дворовую собачонку, виляющую хвостиком и одновременно дрожащую. Его
жировые складки трясутся как холодец.
– Я оставлю эту женщину здесь, – кивок в
сторону моей мамы. – Она будет заложницей. Если её дочь попытается
сбежать по дороге в столицу, я вернусь. И горе тебе, если
эта исчезнет. Ты меня понял?
– Да, сиятельный! – хрипит наш боров, лицо
его наливается кровью.
– За неделю мы доберемся до дворца, через
две можешь вернуть этой женщине обычную свободу… в рамках
обители.