Карла сверкнула зелеными своими глазами на северянина, но
магический эффект их работал только применительно к Мерино Лику,
владельцу остерии "Старый конь", а не к его другу, по
совместительству — вышибалы в оном заведении. Что последний и
подтвердил, равнодушно пожав плечами.
— Ну правда, синьор Лик! Расскажите! — подал голос с угла дивана
Гвидо. Паренек лет тринадцати числился в остерии на многих
должностях: и посыльного, и помощника повара, и даже писаря (после
того как был обучен Мерино грамотности). На подобного рода
дружеских посиделках он, как правило, не участвовал по юности лет.
Просто принес вина и закуски, да так и остался, слушая разговоры и
истории старших и изрядно робея в присутствии целого барона.
— И верно, Праведник, — лениво протянул да Гора. — Вечно ты
заставляешь себя упрашивать! Рассказывай уже, не тяни!
— Рта мне не даете раскрыть! Как я начну историю в таких
условиях? — проворчал Мерино, наткнулся на взгляд Карлы Тотти и
согласно кивнул: — Ну хорошо, хорошо!..
Он хмыкнул, посмотрел сквозь потолочные балки, вспоминая.
— Это было в 768 году. Патрик, я имею в виду нашего последнего
Императора Патрика Фрейвелингского, только взошел на трон и многие
провинции, далеко не все из которых приняли его благожелательно,
порядком лихорадило. Сильнее всего недовольство было в
Оутембрийской Лиге вольных городов и Таболерготе: Торговый Совет
Лиги опасался очередного безумного фрея (и будем честны — не без
причины), а таболерготский ландграф Азар Нэшер, с воцарением
Патрика получивший отставку от должности Канцлера Империи, просто
его ненавидел. Немного бурчали горцы Димара, но они всегда бурчат и
всем недовольны, так что никто их особо и не слушал. Но Лига, центр
торговли и кровеносная система имперской экономики... Ее
недовольство оставлять без внимания было нельзя. Тем более когда
лавочники, имевшие свои войска, и довольно многочисленные, решают
побунтовать.
— Невесть что о себе возомнившие торгаши, — подал голос да
Гора.
— Да. С точки зрения нашего дворянства, воротилы Лиги уже давно
утратили и совесть, и страх. Они ведь, до чего дошло, стали
называть нобилями членов городских советов! И родословными своими
хвастать стали. А в тех родословных корни в глубину веков уходят
столь глубоко, что не многие бароны таким похвастать могут!
Наглецы, в общем!