Е-мое, почему мне вечно в голову
лезет такая ерунда именно тогда, когда стоило бы озаботиться более
насущными вопросами, например, как смотаться от этого
нюхача-переростка как можно дальше. Судя по виду моего напарника,
если он и переживал о чем-то подобном, то не слишком – думаю, что
укрытие в виде старого древесного ствола, куда мы поспешили
забраться еще до появления в окрестностях бера, было им признано
вполне пригодным для обороны от надвигавшейся угрозы. Которая,
впрочем, пока никак не могла нащупать своим черным носом наше
местонахождение, беспокойно возюкая мордой по воздуху в тщетных
попытках взять след. Спрашивать, что именно мешает этой помеси
собаки с бегемотом адекватно пользоваться собственным обонянием, я
благоразумно не спешил, опасаясь легким шепотом выдать наше
местоположение. Тварь еще некоторое время продолжало нюхать воздух,
затем, разочаровавшись в данном занятии, опустила нос к земле,
зашуршав палой листвой, наверное, все еще сохраняя надежду на то,
что сумеет нас обнаружить.
Интересно, кстати, куда делся рыжий?
Дюк хоть и не выражает ни малейшего беспокойства за судьбу своего
товарища, но ведь, может оказаться, что того уже и нет больше с
нами – догнала зверюга и «ага»! Только и останется поминать. Или,
если не ошибаюсь, «справить тризну», если по-местному.
Между тем, продолжавший ковыряться
мордой в залежах прелых листьев зверь вдруг резко фыркнул, прервал
свое занятие, громко чихнул, попутно испортив воздух –
громоподобность этого прострела никаким расстоянием скрыть бы не
удалось. Затем поднял голову, что-то удивленно соображая – именно
такое выражение в тот момент застыло на его мохнатой роже. После
чего еще раз громко чихнул и принялся озлобленно тереть лапой нос.
Видимо, такие манипуляции помогали ему весьма слабо, поскольку
елозить лапой по морде он с каждым мгновением начинал все упорней и
сильнее, уже практически раздирая кожу здоровенными когтями. Еще
немного, и зверь заскулил, а после и вовсе принялся чуть ли не выть
в голос, продолжая пытаться расчесать морду. Стало ясно, что до нас
этому монстру больше нет никакого дела – все его внимание теперь
было поглощено попытками поковырять в собственном носу, что, ввиду
полнейшей непригодности конечностей к сему занятию, оказалось
просто невозможным.