Аристократ же небрежно кивнул мне и поставил чашечку на стол
учителя. Потом он нацепил на нос пенсне и принялся рассматривать
меня колючими серо-стальными глазами, поселившимися на породистом
лице.
Я почувствовал себя букашкой, которую под микроскопом изучает
въедливый учёный. К тому же, мой вид явно разочаровал
«учёного».
Он поморщился и скептически фыркнул:
— Дорогой Артур, это и есть ваш лучший ученик? Не думаю, что он
справится с поставленной перед ним щекотливой задачей.
— Любезнейший маркиз, не судите книгу по обложке. Да, с виду
Виктор похож на неотёсанного чурбана, но поверьте мне, дружище, он
справится. Слово барона Артура Люпена, химеролога в десятом
поколении! — пафосно изрёк учитель налившимся силой голосом.
Меццо пожевал бледные губы и нехотя проронил надменным
тоном:
— Ваше слово многого стоит, барон. Возможно, этому юноше стоит
дать шанс. Но если что-то пойдёт не так — я буду крайне
расстроен.
— Он не разочарует вас, сударь, — вставил учитель.
— Что ж, тогда я телефонирую вам завтра по полудню, барон. И мы
обговорим детали. А сейчас мне пора покинуть ваш гостеприимный
дом.
— Конечно, конечно, — заявил Люпен и вскочил с кресла. — Я лично
провожу вас до двери, маркиз.
Я вежливо посторонился и оба аристократа величаво выплыли из
кабинета. А я тут же разулся и по-хозяйски улёгся на диванчик,
решив дать отдохнуть натруженным ногам.
Параллельно мой взгляд заскользил по портретам в золочёных
рамах. Они висели на стене и на них были изображены поколения
Люпенов. Много, много Люпенов.
Аристократические рода имели длинные родословные, уходящие на
много веков в прошлое. И всё это время дворяне скрещивались друг с
другом, пестуя свою магическую силу. Обычно дар переходил от отца к
детям. Однако бывало и так, что кто-то из детей мог родиться
бездарным. Или даже целое поколение могло быть бездарным. Но в этом
крайне редком случае уж внуки-то и внучки точно наследовали дар.
Так что магия никогда не исчезала из дворянских родов.
Между тем вернулся Люпен и застал меня на своём диванчике.
Он уставился мне в лицо пылающим взором и яростно протараторил,
тряся костлявым указательным пальцем:
— Пошёл прочь с моего дивана, наглец! И заруби себе на носу,
ежели ты подведёшь этого надутого индюка Меццо, то я отправлю тебя
в Ад! Тебя там уже заждались из-за твоих выходок!