***
Часть
златоцветов потухла. Другие высветили близ трона широкий круг, в
который ступили Олеандр и Драцена. Два горящих зеленью магических
шара уже висели в воздухе, разрастались все пуще и пуще. Нити света
выстреливали из них, облизывали уложенные рядом тела. Цепляясь
свободными концами за корни, лозы расползались по земле кружевом.
Они подхватывали свертки с телами. Возносили их над площадью и
прижимали к Древу.
Никогда
прежде Олеандр не хоронил павших. Ведал, что нужно делать. Ведал и
делал, но руки предательски тряслись. Поди удержи столько чар! А
меньше нельзя было сотворить — не хватило бы для
ритуала.
Олеандр
глянул на Драцену. По виску её скатилась капля пота, когда она
собралась с силами и направила один из шаров к Древу. Шар со
свистом распорол воздух. Впечатался в ствол, облепленный
телами.
И Древо
ожило. Замахало ветвями, осыпая листву. Олеандр отдал мысленный
приказ, и второй шар ринулся к цели. Врезался в ствол столь быстро,
что выпал из поля зрения.
Глухой
звук, похожий на уханье, прокатился по округе. Вздрогнуло Древо,
оповещая, что зов принят. Растеклось по кроне зеленое свечение, от
сияния которого бросило в дрожь. Чарами Драцена придерживала
свертки, а Олеандр помогал умершим сгинуть в древесной
толще.
Всё. Теперь
Древо само справится. Спустит умерших под землю. И увековечит их
силуэты в корнях.
***
Дриады чуть
потоптались и начали расходиться, пугая друг друга выдумками о
выродках, судных листах и захвате власти. Уставший и вспотевший с
ног до головы, Олеандр многозначительно посмотрел на Аспарагуса.
Тот пригладил усы указательным пальцем и кивнул, даруя согласие на
беседу.
Они нырнули
под вздыбившийся корень. Потом ступили на сук, который растянулся
по земле откосом, и скоро очутились на ветви Древа, где легко
уместился бы ряд хозяйственных построек.
В воздухе
полоснуло зеленью чар, и листва вокруг сомкнулась, глуша назойливое
кудахтанье со двора.
— Мне нужна
правда, — произнес Олеандр, когда глаза привыкли к полумраку. И
добавил: — Уверен, что нас не услышат?
— Не
услышат, — отозвался Аспарагус. — Ежели я того не
пожелаю.
Что бы ни
значило это высокомерное утверждение, Олеандр не искал грызни,
потому пропустил его мимо ушей.
— Наверное,
— проговорил он, понизив голос до шепота, — даже тебе под силу
понять, что переломы костей не срастаются по дуновению ветра, а
ожоги нельзя стереть с кожи тряпкой.