Призывное
урчание пронеслось по покоям. Олеандр ойкнул и обнял живот, силясь
подавить постыдные звуки. Да какой там! Есть он хотел до одури. Но
не смел касаться пищи, с подозрением косясь на неё.
— Не
заблуждайтесь на мой счёт, — голос Аспарагуса сквозил холодом. —
Смерть ваша меня не возрадует…
Олеандр
буркнул что-то невразумительное. Кряхтя, спустил ноги с ложа и
принялся за трапезу. А пока набивал рот, следил за расстелившимся
по ковру подолом плаща, который полз к окну за хозяином.
— …Не
совершайте опрометчивых поступков, — чеканил архихранитель, —
носите при себе выжимку из итанга. Не бродите в одиночестве. И еще…
Слухи и паника. Не должно нам плодить их. Посему я и сокрыл
аурелиус, покуда его не отыскали другие.
— М-м-м, —
протянул Олеандр, смакуя дольку сангрии — ломтик плода таял на
языке.
Аспарагус
устроился на подоконнике, уложив ступню на колено. Стальные шипы на
плечах его накидки бликовали. Ладонь оглаживала черенок меча,
припрятанного в ножнах за поясом — хоть кисть хватай и пиши
портрет: одинокий герой взобрался на вершину скалы в ожидании
побоища.
И плевать,
что все, за исключением десятка собратьев, считают его воплощением
зла. Плевать, что лицо у него безжалостнее, чем у злодея, который
вознамерился утопить мир в крови.
— Гм-м, —
Олеандр отложил вилку и вздрогнул под прицелом золотого ока. — Ну
что?! Я и без тебя понимаю, что нужно каждый шаг прощупывать. И все
же… Мне не дохлого жука в салат подсунули! Меня убить пытались!
Этот… кем бы он ни был, похоже, у выродка отраву раздобыл. Спирею
изожгли. Меня отравили. А лимнады упоминали о ламии-граяде. Яд и
грозы! Совпадение?
—
Торопитесь, — отрезал Аспарагус.
— Ты охрану
усилил? По Барклей убийца-вырожденка носится, а мы ерундой
страдаем!
— Горазды
вы возводить напраслины. — Аспарагус отвёл руку от меча. Но
чувство, что он вот-вот кого-нибудь разрубит, не улетучилось. —
Двукровное отродье ищут, третий день кряду ищут.
—
Нектароделов допросили?
— Прошу,
дозвольте мне оглядеться. Не нагнетайте, не сейте
панику!
Аспарагус
что, всё замять пытается? Что-то странное мелькнуло в его тоне.
Что-то тёмное, пустившее по позвоночнику мороз. На краю сознания
замигал огонёк тревоги, и Олеандр склонил голову в
кивке.
—
Благодарю. Отдыхайте.
Архихранитель скупо поклонился и, обогнув ствол,
скрылся. Вскоре тишину нарушил скрип лестничных
ступенек.