Мы видели выше, что любой закон, в том числе закон уголовный, представляет собой речь законодателя, которая излагается в письменной форме. Раз так, то закон можно рассматривать как совокупность предложений. В логическом отношении в своем нуклеарном виде уголовный закон можно свести к имени. Что это значит? А вот что. «Предложение тоже является именем, значением предложения является истина или ложь <…>,– отмечает Ю. В. Ивлев. – Рассмотрим предложение: “Птолемей считал, что Солнце вращается вокруг Земли”. Оно истинно. Заменим имя “Солнце” на имя “центральное тело Солнечной системы”, имеющее то же значение. Получим ложное предложение»[95].
Такие же метаморфозы нередко характерны и для практического обращения с законом. Вследствие этого юриспруденция нередко оказывается не наукой о праве, а сводится лишь к замене слов закона другими имеющими такое же значение, что и в законе, но ложными словами. В результате юриспруденция как истинное предложение (т. е. сказанное о сказанном законодателем) подменяется ложным предложением. Юриспруденцией могут признаваться лишь истинные предложения (сказанное о сказанном в законе). К закону неприменим логический критерий истинности или ложности: закон – это и есть сказанное законодателем». Истинной или ложной может быть только юриспруденция.
Сказанное о сказанном в законе, или о «праве», тоже является предложением. Поэтому, как и всякое предложение, юриспруденция может быть истинной или ложной лишь относительно закона как сказанного не кем-нибудь, не всяким, а законодателем.
Основная функция закона – официально свидетельствовать о том, что записанное в нем есть сказанное законодателем. Вследствие этого подмена истинных имен (сказанного в законе) другими именами (сказанным кем-то другим, кроме законодателя), имеющими такое же значение, но ложными, является подменой юриспруденции произвольными домыслами. Такая подмена чревата антиномией отношений именования, т. е. ложными предложениями. Ошибка антиномии отношений именования особенно опасна при толковании законодательных актов.
Значение закона состоит в том, что он выступает мерилом истинности или ложности юриспруденции, позволяет установить ошибку антиномии отношений именования, которая иначе не отличима от безосновательных в правовом отношении выдумок и произвольных допущений, которые нередко делаются под видом «научно» обоснованных предложений по совершенствованию закона и права. Замена слов закона такими же, но со смещением их смыслового содержания, ведет не к толкованию закона, а к подмене истинных имен ложными. Толкование закона есть не просто мыслительный процесс, происходящий в сознании толкователя, а лишь такой, который соответствует мыслительному процессу законодателя, хотя и заменяет слова закона другими, но столь же истинными предложениями. Вокруг сказанного в законе, как вокруг истины и права, объединяется народ, все общество.