Прямо скажем: в законе важны не слова, а значение, определяемое для них законодателем. Эти смыслы принадлежат не кому-то, не какому-то частному лицу, а законодателю. Он является представителем всех и каждого, а потому его мысли обладают силой легитимности. Вследствие этого возможно излагать сказанное в законе другими словами, однако недопустимо подменять или изменять смыслы сказанного в нем. В противном случае неизбежно возникает несоответствие толкования (формы закона) закону (форме права). При подмене легитимных смыслов их произвольно определенными нелегитимными аналогами получается ложное суждение.
Закон является источником (формой) права не в том смысле, что из него можно черпать правовые нормы, как из родника воду, а в том смысле, что в нем содержатся подлинные слова законодателя. В законе, следовательно, важны не столько слова, сколько их законодательный смысл. Этот смысл принадлежит законодателю и определяется им. По существу, он и представляет собой то, что в теории получило название «позитивное право». К выработке такого отношения к закону в первую очередь и сводится профессиональная юридическая культура.
В свое время Советское государство провозгласило лозунг «Искусство должно быть понятным народу». Опыт этого лозунга поучителен для юриспруденции. Этот лозунг фактически утверждает, что искусством может признаваться лишь то, что понятно народу. Авторство этого лозунга часто приписывается Розе Люксембург. На самом деле Роза Люксембург ничего подобного не говорила. Роза Люксембург говорила, что «искусство должно быть понято народом». Как видим, это разные лозунги. В первом требования предъявляются к искусству, во втором – к народу, к тому, кто пользуется искусством[96].
Утверждения, согласно которым Роза Люксембург якобы призывала к тому, что искусство должно быть понятным народу, – в логическом отношении являются ложью, их логическим значением является ложь. На практике это приводило к тому, что один лозунг подменялся другим, а искусством стали признавать лишь те произведения искусства, которые народ был в состоянии понимать. Все иное искусством не признавалось, с ним велась борьба. Это вело к застою в искусстве, в конечном счете к деградации.
Относительно законов можно сказать то же самое. Лозунг юридической науки «Закон должен быть понят» не следует подменять другим, а именно «Закон должен быть понятным». Требования правоведения обращены не к законодателю, а к народу, объединившемуся вокруг закона, апеллирующему к нему как к устоям и опоре своей правовой жизни. Относительно законотворчества не следует в который раз наступать на те же грабли, как и в отношении искусства. Популярное мнение тем не менее призывает вместо понимания законов добиваться от законодателя понятных законов. Лозунг остается прежним: «Закон должен быть понятен!». Непонятный закон – плохой закон. Непонятные законы следует заменить понятными». В юриспруденции это нередко ставится целью научного исследования. Так, публицист Ю. Мухин на своем сайте «Институт высокого коммунизма» утверждает: «Безусловно, все законы должны быть понятны любой кухарке без какого-либо юриста»