Когда я собралась уезжать, он предложил мне остаться, несмотря на
беременность. Сказал, что я ему небезразлична, что он ко мне привязался. Я
очень боялась услышать признание в любви, но мне повезло, о любви он не
говорил. И с тех пор, как я здесь, мы ни разу не списывались.
«Ты была только в Праге?»
«Да».
Саша звал и в Италию, и во Францию, но я старалась откладывать каждый
заработанный евроцент на роды и приданное ребенка. А за его деньги
путешествовать тем более не хотелось. Немного колеблюсь, а потом пишу:
«Там очень красиво на Рождество».
Сразу приходит ответ:
«Я делаю Польке загранпаспорт. Можно будет приехать на Рождество
сюда».
Перечитываю несколько раз. Это что значит? Он поедет вдвоем с дочкой?
Осторожно отписываюсь:
«Хорошая идея».
Почему-то вижу Тимура хмурящим брови и вчитывающимся в экран. Будто
он, как я только что, читает и не может сообразить, я говорю лишь о них с
дочкой, или себя имею в виду тоже. Потом соображаю, что к зиме я вряд ли
перестану кормить, так что в любом случае для поездки Тимуру понадобится няня.
Больше он не пишет, но мне с головой хватило того, что есть. Хочется
петь и танцевать, кажется, я сейчас и взлететь смогу. Возвращаюсь с прогулки,
переодеваю дочку, а потом подхватываю ее на руки и начинаю кружиться по
детской.
Полинке нравится, она смеется, а я танцую, и сама себе подпеваю. Тим
сказал, на Рождество можно будет вместе куда-то уехать. Значит, до зимы я точно
здесь пробуду, дочка подрастет, и мне уже легче будет планировать побег…
Побег. Останавливаюсь напротив спальни Тимура. Прижимаю к себе Полинку
и нерешительно берусь за ручку. Воспоминания накрывают оглушительным потоком, и
я открываю дверь.
Та же комната. Та же кровать. Тот же лаконичный мужской минимализм,
холодный и безумно дорогой. И здесь не осталось ни одного сантиметра, где бы мы
с Тимуром не…
Полинка начинает хныкать, и я понимаю, что слишком сильно ее прижала.
Сажусь на краешек кровати и покачиваю свою девочку. Это не те эмоции, которые я
хотела вызвать, не то хотела вспомнить.
Силюсь восстановить в памяти день, когда Тим вернулся из поездки, в
которой изменил мне с Кристиной. Как холодно сказал, чтобы я уезжала. Хочу
снова разозлиться на него и заново разжечь в сердце обиду.
Но все идет как-то совсем тухло и вяло. Обида разжигаться не желает,
злость тоже куда-то запропастилась. Зато выражение лица Тима в роддоме я вижу
четко, будто он прямо сейчас стоит передо мной. И как он смотрит, когда я гуляю
с Полинкой, кормлю ее, с ней играю. Особенно, когда думает, что я этого не
вижу.