- Может, я пойду? - спросил он робко, искренне надеясь, что его
не отпустят. Водка гуляла по жилам, хотелось добавить, и особенно
хотелось еще побыть рядом с этими странными, но такими симпатичными
людьми. «Спиртное, - напомнил себе капеллан. - Это не совсем мои
желания, их провоцирует алкоголь. Сказано: печь испытывает крепость
лезвия закалкою; так вино испытывает сердца гордых - пьянством... А
если абстрагироваться? Попытаться трезво? Ну? Хочу идти дальше.
Забраться на пароход, который русские почему-то зовут «коробкой», и
там добавить. Соотечественники от меня никуда не уйдут, да и
надоели они, честно говоря. Хорошие люди, правильные, но
скучные».
- Никуда вы не пойдете, - распорядился Кронштейн строго. - То
есть пойдете, но с нами. Время детское еще. Значит так, парни, -
психиатр развернулся к дневальным внушительным фасадом, расправил
плечи и упер руки в бока. - Во-первых, запасной респиратор сюда.
Потом отдадим. А во-вторых, насколько я помню, у вас на следующей
неделе плановое обследование. Предупреждаю - это шантаж. Ну?
Дневальные переглянулись, и один скрылся в будке.
- Вы нас неправильно поняли, господин капитан-лейтенант, -
сказал другой. - Мы же не выёживаемся...
- Не хватало еще!
- ...а просто напоминаем, что могут быть неприятности. У
всех.
- Ладно, кончай баланду травить, - вступил Воровский. - Открывай
калитку. Вянете тут со скуки, цепляетесь к людям...
- Виноват, - буркнул дневальный. - Больше не повторится. Ну
честное слово, господин прапорщик.
Его напарник принес респираторную маску и неуверенно протянул ее
вперед, то ли Кронштейну, то ли просто так, вообще. Психиатр маску
забрал, подошел к Причеру и сказал:
- Не бойтесь, я нежно.
Действительно почти нежно, очень аккуратно натянул респиратор
капеллану на физиономию, отошел на шаг, полюбовался творением своих
рук и сообщил:
- Ну и рожа! Никогда бы не подумал, что священник.
Причер счел за лучшее промолчать. Дышать в респираторе было
трудновато, не то, что в «наморднике» пехотной натовской выживалки.
Капеллан подумал, что может быть, мусорные баки у русских и
отменные, но фильтры им явно не удаются.
У Кронштейна и Воровского маски были с собой, в карманах. Причер
русских от души пожалел - все-таки большая часть их службы
проходила либо в закрытых помещениях с принудительной фильтрацией
воздуха, либо с такой вот неудобной штуковиной на лице. Тут
поневоле запьешь. Он вспомнил «снюхавшегося» русского batiushku, и
помолился за него. «Безумный мир, бьющий в первую очередь именно по
священникам... Наверное это знак. Напрасно земляне сюда влезли, да
еще и так нагло, железным сапогом. Что же здесь будет со мной?
Справлюсь ли? Откроются ли мне тайны планеты, тайны, порождающие
чудеса - и выстою ли я перед лицом этих тайн? Укрепи, Всевышний,
раба своего...»