Королева надорвала свой рукав,
обмотала ладонь тканью, неотрывно глядя на хопеш. Карлак пошёл
вдоль круга, скудно окропляя его кровью из фиала, нашёптывая
что-то.
— Спой нам, чья ты... — различил
Кирдаллан.
«Чья ты...Чья ты...» —
шепталось по углам зала, за границами света.
— Покажись! — глубоко, утробно
приказал Карлак.
Свет мигнул и погас. В обступившей их
тьме принц чувствовал, как проскользнули мимо него тени, едва
коснувшись кожи обжигающим холодом. Чьи-то очертания показались над
кругом, смутные, не более чем игра воображения. В следующий миг
Кирдаллан — глазами или разумом, он не знал — увидел на доли
мгновения знакомое лицо, знакомые движения. Тесс вздохнула,
оборачиваясь мерцающим жемчужным туманом, откинула голову... и
иссякла, истаяла в тенях. Морок отступил, и зал погрузился в
тишину.
Они увидели то, что должны были.
— Кровь не лжёт, — хрипло сказал
Карлак. — Кровь спела...
— Тессадаиль Нидаэ, — тихо
подтвердила мать
Кирдаллан предполагал это и боялся.
Они с матерью понимали ещё тогда, на Совете: течение животворных
потоков крови Тесс было оборвано именно этим клинком.
— Но кровь ведь не расскажет нам, кто
держал оружие последним, — продолжала королева, — не расскажет, что
произошло в Лебайе?
Карлак издал странный звук,
напоминавший не то скрип старого дерева, не то кряхтение. Запоздало
Кирдаллан понял, что болотник смеялся.
— Мёртвые могут поведать, — хрипло
сказал друид. — Твоё слово, Пресветлая королева... и мы спросим у
мёртвых...
Тени во тьме сгустились, жадно
прислушиваясь. Кирдаллан почувствовал, как что-то сжало его горло,
не позволяя издать ни единого звука. Магия крови... магия
смерти...
— Нет, — твёрдо проговорила королева,
и тени отпрянули. Мгновенно стало легче дышать. — Так далеко зайти
я ещё не готова. Отпусти её с миром.
Карлак вздохнул. Казалось, стало чуть
светлее даже прежде, чем он затеплил погасшие светильники.
Пространство пошатнулось, когда всё вернулось на круги своя. Место
Силы поглотило, растворило в себе энергии ритуала. У природы было
много аспектов, и то, что принц мог находить отвратительным,
природа таковым не считала.
Кирдаллан поднялся, повёл затёкшими
плечами, только сейчас понимая, насколько закостенело его тело во
время обряда. Мать держалась спокойно, невозмутимо, но в неверных
отблесках света ему показалось, что она была очень бледна.