всё. Впрочем, он ведь понимал и так.
Раур снова вздохнул и закончил тихо и
твёрдо:
— Многое, многое мы прошли вместе...
многое совершили... Род Шепсаит остаётся твоей надёжной опорой. Но
мы не будем противостоять Хатеперу Эмхет, как никогда не
противостояли Владыке Секенэфу. Мы... отступаем.
Амахисат нашла в себе силы сдержанно
кивнуть, ничем не выдать сковавшие её чувства. Она ожидала этого...
она догадывалась, что хотел сказать Раур, когда просил об этой
встрече... И всё же услышать свои догадки облечёнными в слова
оказалось больно и холодно.
Выпустив его руки из своих, царица
медленно встала, обошла стол, проходя к окну.
— Прошу лишь, не забудь, что и Ренэф
— часть рода, который ты защищаешь, — тихо проговорила она, не
оборачиваясь.
— Не забываю ни на миг, — его голос
дрогнул.
Сердце царицы сжалось. Решительно она
шагнула к отцу, опустилась у его ног, накрыла его руки своими
ладонями, заглядывая в глаза, затянувшиеся блестящей пеленой. Раур
молчал, но сколько всего было в этом его взгляде!
— Твой внук восславит оба своих рода
— я обещаю, отец, — горячо прошептала Амахисат. — Не оставь его...
Что до меня... Если дойдёт до того — забудь обо мне.
Он понял всё то, что стояло за её
словами — это отразилось вспышкой ужаса в его глазах.
— Не проси, — ответил он чуть слышно,
и скупые слёзы всё же пролились, очерчивая его лицо, ставшее вдруг
очень измождённым, выдавая уязвимость всех прожитых лет. — Не
проси, моя отрада... моя гордость...
— И всё же прошу, — царица крепко
сжала его руки. — Вы были со мной во всём, и ты больше прочих... Но
если случится такое — останься с Ренэфом. Я не поставлю под удар ни
его, ни вас. Обещай мне, Раур, глава вельможного рода Шепсаит, ради
всех нас.
Старик закрыл глаза, целуя её руки с
пронзительной нежностью. Невыносимо было видеть его таким, но она
делала то, что должна.
— Обещаю, моя прекрасная
царица...
______
[1] Скоропись — здесь имеется в виду
упрощённая форма иероглифического письма. В Таур-Дуат, как и в
Египте, для повседневных записей использовалась именно скоропись, а
полная священная символика использовалась для более важных
текстов.
[2] Бумажный тростник, или бумажная
осока, — папирус.
Воды Великой Реки искрились, отражая
звёздное покрывало Аусетаар, продолжая небесный поток и сливаясь с
ним. Тонкая серебряная лодочка луны уже поднялась над горизонтом, и
чем дольше он смотрел на неё, тем больше она казалась. Заросли
бумажного тростника колыхались, перешёптываясь, от лёгкого ветерка,
и вода чуть слышно плескалась о берег.