Парни беснующейся толпой, совершенно не стесняясь, отпускают пошлые шутки и сами же дерут глотки, безудержно гогоча над ними. Разнузданные и неопрятные, они откровенно пожирают меня глазами, вынуждая притворяться глухой и немой. Отвечать им бессмысленно, а вслушиваться в слова весьма глупо. Потому нахожу на полу небольшую дыру в линолеуме и пристально изучаю её взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не дать дёру.
Навязчивое внимание юнцов-переростков подогревается открытой неприязнью местных девушек, которые рьяно шушукаются за спиной, и тычут в меня пальцами, а ещё оценивают, и каждая навешивает свой ярлык.
Теперь понимаю, почему Мика так радовалась окончанию учёбы: таких, как она, здесь попросту нет. Одетые вульгарно и дёшево, разукрашенные, словно на Хэллоуин, местные красотки больше похожи на девушек лёгкого поведения, нежели на школьниц, пришедших за знаниями.
— Не бойся, Рита! — Тео сжимает мою ладонь. Благодаря мне и ему достаётся от местных шутников на орехи. — Они не тронут тебя. Пошумят и угомонятся.
— Мне бы твою уверенность!
— Ну а что ты хочешь? — Он пожимает плечами. — Посмотри на нас и на себя! Ясное дело, что у ребят сносит крышу, а девчонки завидуют. Дай им время, и они привыкнут.
Оглядываюсь. Обшарпанные стены непонятного цвета, немытый пол и десятки пар глаз, неустанно следящие за каждым моим вздохом. Может, местные и смогут привыкнуть ко мне, но я к этому хаосу — никогда!
Разрывающий барабанные перепонки своей громкостью и дребезжанием звонок вынуждает Тео закинуть потёртый тряпичный рюкзак с эмблемой американской рок-группы на плечо, а затем оставить меня в одиночестве дожидаться деда.
— В десять будет большая перемена. Встретимся в кафетерии. Обещаю со всеми познакомить, — прежде чем убежать, бросает Тео и, заручившись моим несмелым кивком, в два шага скрывается из виду.
Постепенно гул вокруг стихает: толпы шумных подростков расходятся по кабинетам. Набираюсь смелости встать и немного пройтись вдоль длинного коридора, стены которого усыпаны покореженными металлическими шкафчиками и наглухо закрытыми дверями учебных аудиторий. Давящая атмосфера, разбавленная мерцанием люминесцентных ламп, изрядно угнетает и напрочь вычёркивает едва зародившуюся вчера надежду выдержать в Тревелине целый год.
— Рита! — окликает Анхель, и я резко оборачиваюсь. — Это сеньор Гомес, директор школы.