Обряд уже завершался. Голоса младших
сэгатов, славящих мученика Нэйфа, сливались с прозрачными нотами,
извлекаемыми служками из даланских дудок, и взмывали под светлый
купол Белого Храма. От блеска одеяний старших сэгатов рябило в
глазах. Со священными кубками в руках высшие служители кружились
вокруг золотой чаши, возле которой в белой тиаре и вышитой золотом
сутане стоял сам Ата, предстоятель Священного Двора. В одной его
руке был старый медный черпак, в другой – серебряный нож. Кровь
стекала по рассеченной ладони старца, капая в чашу. Тридцать кубков
должны были наполниться вином, смешанным с кровью. Тридцать часовен
ждали участников колесного хода. Тридцать дней мучений святого
Нэйфа, когда вместо воды, о которой просил он, ему подносили только
сладкое, приторное вино, повторялись уже больше тысячи лет как
священный обряд.
- Ата! – закричал Эгрич, падая на
пол.
Смолкли дудки. Осеклись голоса. Замер
седовласый Ата.
- Ата, - приподнялся на локтях, с
трудом встал на колени, оглянулся на замерших за спиной стражников
Эгрич. – Беда, Ата.
- Что случилось, судья? – грозно
спросил Ата.
- Он вернулся… - прошептал Эгрич.
- Кто он? – не понял Ата.
- Старший слуга убийцы. Ужас Тэра.
Мучитель Нэйфа, - страдальчески скривился Эгрич, пытаясь встать на
ноги. – Он вернулся.
- Где? Когда? Кто?! – закричал в
раздражении Ата.
- Здесь, - прошептал Эгрич,
выпрямляясь. – Сейчас. Я.
Последнее слово было вымолвлено не
так, как предыдущие. Оно не было произнесено голосом запыхавшегося,
пожилого, едва стоявшего на ногах человека. Оно было произнесено
тихим голосом, сила в котором колыхалась словно океанская волна
перед страшной бурей. Ата побледнел. Перед ним стоял не Эгрич.
Непостижимым образом измученный судья обратился в сухого,
чуть сутулого незнакомца среднего роста с лысым черепом и чертами
лица, которые, казалось, повторяли линии все того же черепа.
- Кто ты? – с трудом вымолвил Ата,
подавая охране знак.
- Олс, - ответил незнакомец, и
рванувшиеся к нему стражники словно наткнулись на невидимые клинки,
потому что плоть их разверзлась, и они, роняя оружие, пали
замертво.
- Мало крови, - рассмеялся, поднимая
один из мечей, тот, кто назвал себя Олсом. – Не жалей крови, Ата. В
каждый из тех тридцати дней, в которые Нэйфа везли из Тимпала в
Тэр, бедолага пролил ее куда больше. Не жадничай. Хочешь, я тебя
научу?