Грейя сощурилась, осмотрев его разбитое лицо, но только молча
ушла на кухню.
— ...пропадает невесть сколько, а потом валится на голову, весь
драный, как подзаборный кот, — донеслось оттуда ворчание старухи,
которая загремела посудой в шкафах. — Капитан Дельгар, герой, как
ше, как ше... — передразнила она. — Двадцать девять лет, а
сам...
Не желая слушать её брюзжание, Алекс одёрнул порванный в таверне
рукав и прошёл в комнату к отцу. Тот и правда выглядел плохо:
бледный, осунувшийся, он лежал на низкой кушетке у самой стены и
дышал сипло, с трудом. Отцу шёл девятый десяток, и болезни год за
годом подтачивали ослабевшее здоровье.
Он даже не пришёл в себя, когда Алекс присел рядом и замер,
изучая отцовское лицо. Спокойное, расслабленное. Простое. Но в его
мягких чертах, сглаженных временем, во впавших щеках, в фамильной
горбинке носа Алекс искал что-то иное. Тёмное. Опасное. Отпечаток
древнего зла.
Алекс вздрогнул, когда сзади подошла мачеха с мокрым полотенцем
в руках и сказала:
— На-ка, вытри кровь. Красавец. — Он поднялся и осторожно оттёр
краем полотенца разбитую и распухшую губу. Посмотрел на красное
пятно на ткани и перевел взгляд на хмурую мачеху. Та снова
заворчала, но уже как будто теплее: — Ну, чего ты тут стоишь
смотришь? Старику покой нушен.
— Хочу, чтобы вы уехали отсюда. Плохие новости есть. Заберу вас
на «Ясном» и отвезу в столицу, в свой дом. Он всё равно пустует, а
там вы будете в безопасности.
Грейя хрипло воскликнула:
— Ты смерти его хочешь или што?! Никуда он поехать не смошет!..
Дай ему спокойно дошить!
— Да не выйдет здесь спокойно дожить, мать, — не сдержался
Алекс. — Сегодня в таверне местные ивварцы сцепились с моими
парнями только из-за того, что те чужаки и говорят на другом языке.
Я потерял убитыми боцмана и двоих крепких матросов, а ещё троих
замели за драку местные власти. Слышишь? И будет только хуже. Может
начаться новая война!
Мачеха гневно отвернулась в сторону, заворчав под нос:
— Говорит-та, аки дворцковый вельмоша теперича, ишь ты, птица.
Потерял убитыми он!..
Алекс пожалел о резких словах, попробовал утихомирить мачеху и
приобнял, отводя обратно на кухню.
— Я хочу как лучше, послушай меня...
— Тебя, друшочек, не было здесь пять лет. Тебя и твоего брата,
который сбешал в Иввар незнамо зачем. С чего ше я долшна тебя
слушать?