— Я ее знаю, — зашептала мне Марита, прикрывая рот ладошкой, — она дочь одного охотника за драконами, рина Тайана.
— Для чего тебе зелье? — снова попыталась я растормошить девчушку.
Она все же не выдержала, всхлипнула, потом резко утерла ладонью выступившие слезы и с вызовом глядя на нас покрасневшими глазами, зло выпалила, сжимая кулачки:
— Маме нужно, она заболела. Но зачем спрашивать, вы же хотите наказать меня!
У меня дрогнуло сердце. Я видела отчаявшегося ребенка, который единственной своей защитой видит агрессию. Взглянула на кира Рэйлфа. Кажется, тот прочитал всё по моему взгляду и повернулся к торговцу, который пыхтел и суетливыми мелкими движениями то вытирал пот, то одергивал одежду.
— Снавор, дайте этой девочке лучшее лекарство, — кир Рэйлф не просил, а отдавал приказ. Он оглянулся вокруг, и все торговцы, с любопытством глазевшие на происшествие, как по волшебству, исчезли в глубинах своих лавок. Толстяк, склонившись, заискивающе зачастил:
— Сейчас, сейчас! Все будет исполнено в лучшем виде.
Он попятился в лавку, непрерывно кланяясь. Там, покопавшись в своих запасах, вытащил другую крошечную бутылочку с янтарной жидкостью, взболтал ее, посмотрел на свет и вручил девочке скрюченными пальцами, с трудом разжавшимися от жадности. Взгляд торговца, которым он провожал зелье, выражал глубокое сожаление. Впрочем, едва он взглянул на кира Рэйлфа, как стушевался и снова сжался, потушив жадный блеск в глазах.
Девочка ахнула, крепко сжала флакончик, держа ровно перед собой, аккуратно выкрутила пробку, поднесла к лицу и втянула запах.
На ее лице отразилось неверие и радость.
— Сон дракона, — прошептала она и подняла сияющие глаза на нас.
— Самое лучшее, самое лучшее, — мелко закивал Снавор, его борода распушилась от трения.
— Можешь пока быть свободен, Снавор. Вечером я загляну и еще разберусь по этому делу, — неблагосклонно бросил кир Рэйлф торговцу.
Тот съежился и неуверенно сел на свое место. Он теперь растерял всю напыщенность, словно жаба, которой щелкнули по носу. Усы уныло обвисли, даже темно-синий тюрбан печально покосился набок.
— Как тебя зовут? — обратился кир к девчушке. Она присела в неумелом книксене, пальчиками придерживая край потертого платьица, и звонко сказала: