— Помню, — шепчу, в уме уже всплывают
уроки из детства. Вспоминается строгая гувернантка в роговых очках
и её жёсткая длинная указка, которой она, чуть что, нервно стучала
по столу.
“Иерархия магии похожа на
многоуровневую башню, — говорила гувернантка тонким брюзжащим
голосом. — В самом низу бытовая, ментальная, зверомагия, потом идёт
портальная, световая, дальше — стихийная, внутри неё тоже свои
уровни и направления. Но ещё выше стоит чёрная и белая магии — они
равны по силе и уравновешивают друг друга. Однако у них есть
серьёзные ограничения. Чёрная магия всегда требует жертву,
необязательно жизнь, иногда магическую кровь, иногда здоровье,
разум или красоту, всё зависит от силы и типа заклинания. Белая
магия куда безопаснее, но она возможна только если исходит из самых
искренних добрых намерений, в другом случае пользоваться ей не
получится”.
Я моргаю, вновь возвращаясь в
гостиную.
— Тогда ты помнишь и про “законы
мироздания”, — задумчиво произносит Виктория. — Те самые, что стоят
выше любой магии и неподвластны ей. К ним, в том числе, относятся:
время, судьбы, связи душ, истинные чувства. Считается, что эти
законы невозможно нарушить. Так вот, — Виктория переплетает пальцы
на коленях, — сила того вихря была такова, что под ним прогнулись
даже нерушимые законы. На пол секунды остановилось само время. Если
бы в Руанде постоянно не отслеживали активность чёрной магии, то
этот факт никто не заметил бы.
Мне невольно хочется обнять себя, но я
заставляю руки лежать неподвижно. Неужели суть древнего алтаря
Аштарии — чёрное колдовство? Чем мне это грозит? Может, и ничем…
Может, зря я волнуюсь! Цена уже была оплачена — отцовской кровью,
моей болью и страхом.
— Но… вы уверены, что дело именно в
чёрном колдовстве? — осторожно спрашиваю я.
— Более чем, — говорит Виктория. — Мне
приходилось сталкиваться с магией крови и даже воевать с ней. Когда
вчера в саду ты пыталась рассказать об опасности, я почувствовала
знакомый гнилостный дух, который всегда сопровождает этот вид
колдовства. Он обхватил твою шею, заткнул твой рот, проник в глаза
и уши. Не позволил говорить.
— Д-да, — мой голос сипит, губы совсем
пересохли. От волнения я вцепляюсь за подлокотники, будто без них
могу провалиться под землю. Оказывается, Виктория всё это время
понимала про меня гораздо больше, чем я подозревала. — Да! Так и
было!