– Вы воспитывались не в семье? –
Лукас резко развернулся ко мне, пораженный таким фактом.
– Мой отец погиб, когда я была еще
совсем маленькой, – сухо пояснила я, не имея особого желания
вдаваться в подробности своей маленькой семейной драмы. – Я его
совсем не помню. Мать вскоре вновь вышла замуж, а я пришлась не ко
двору. Частая история.
– Так вы с Анной не родные сестры? –
искренне изумился Лукас.
– А разве это незаметно? – в свою
очередь удивилась я. – У нас разные отцы.
– То есть, Анна не принадлежит роду
Этвуд? – на всякий случай переспросил Лукас и без того очевидную
вещь. Я в ответ кивнула, и он присвистнул, видимо, не ожидая
подобного.
Если честно, я не понимала причин
такого удивления. Да, разводы в нашей стране не приняты, но вторые
браки – не такое уж редкое дело. К сожалению, люди смертны, а
любовь до гроба встречается лишь в романтических сказках, где
обычно живут долго и счастливо и умирают в один день.
– Странно, – протянул Лукас. – Очень
странно. Я готов был поклясться, что…
Однако фразу он не завершил. Лишь
устремил отсутствующий взгляд поверх моей головы, о чем-то глубоко
задумавшись.
Я тихонько кашлянула, напоминая о
своем присутствии, и Лукас спросил, продолжая пристально
разглядывать противоположную стену:
– Родители Анны живы?
– Наша мать умерла несколько недель
назад, – сухо проговорила я, не понимая столь пристального интереса
к моей семье. – И тогда же Анну отправили в пансион, где чуть
раньше обучалась я. Узнав об этом, я отправилась забрать ее. Благо,
что ее отец – Генрих Мюррей – был лишь счастлив избавиться от
дочери и передать ее под мою опеку. В пансионе меня ожидало письмо
прабабушки, приглашающее меня сюда. Собственно, так мы здесь и
оказались.
Лукас кивнул, словно предполагал
нечто подобное.
– Надеюсь, я удовлетворила ваше
любопытство, – холодно проговорила я. – Теперь ваша очередь
отвечать на вопросы, не так ли? Кажется, вы собирались мне
объяснить, что именно произошло в кабинете.
– Скажите, как вы открыли эту книжку?
– Лукас самым невежливым образом ответил вопросом на вопрос.
Бережно достал из кармана сюртука плотный сверток из ткани, положил
его на невысокий столик около дивана и аккуратно развернул.
Я заметила, как при этом простом
действии его лицо исказила гримаса отвращения, будто перед ним
находилась не обычная записная книжка, весьма потрепанная временем,
а нечто гадкое и противное.