Холодно и сыро, а в воздухе витает затхлый запах муки
и плесени. Тихонько прикрыв за собой дверь, я продолжал идти по
следу воришки. Преодолев всю длину подвала, мальчуган рукой смел
настил соломы и, потянув за ручки, открыл две створки, чей проем
вёл глубже под землю.
А это уже интересно.
Я спустился за ним и оказался в чем-то похожем на
канализационные катакомбы. Быстрые шаги мальчишки эхом отражались
от стен прохода, заполняя пространство вокруг. Остановиться на пол
пути я уже не мог, к тому же, это странное поведение мальчугана,
подогревало мой интерес.
Вскоре, в эхо одиночных детских шагов, стали
вплетаться голоса. Много голосов. Как будто впереди располагалась
шумная торговая площадь в разгар дня. Так, по сути, и было.
Сводчатый длинный проход преобразовался в огромное по своим
размерам пространство, заполоненное людьми. Торговые палатки,
развёрнутые наспех, пестрили разнообразием уникальных товаров,
которых прежде я не видел. Лица торговцев скрывали маски, а
покупатели сновали в плащах, надвигая на лица глубокие
капюшоны.
Неожиданно для самого себя я оказался на чёрном
рынке. Теперь любопытство перевешивало любое другое чувство.
Накинул на голову капюшон, стараясь не выделяться среди
толпы.
На прилавках сверкали самоцветы, в кадушках
колосились удивительные растения, которые, как мне казалось, были
привезены прямиком из Аваллона. У одного торговца толпилось больше
всего народа, и я взглянул поверх чужих плечей на его товары. Не
знаю, что интересного нашли покупатели в этой мерзости. Самые
разные сушеные лапки и хвостики, крылья, языки и глаза, органы в
склянках. Внутренне содрогнувшись от мысли для чего людям нужна вся
эта экзотика, пошёл дальше.
Когда я совсем забыл о пацане, за которым шёл сюда,
взгляд сам выхватил его тщедушное тельце в одной из торговых
палаток. Опять ворует?
- Попался, - рыкнул я, перегородив ему путь к
отступлению. Он подскочил на месте и быстро затараторил:
- Простите! Простите! Я больше не буду!
- Верни, что украл, - потребовал я.
- Арни, ты опять за своё? Продолжаешь позорить своего
отца! - укоризненно прозвучало за моей спиной. Я обернулся и увидел
мужчину почтительного возраста. Седого, с обвисшими щеками,
испещрёнными морщинами. Он перевёл с сына выцветший взгляд на меня
и примирительно заговорил: