Краска смущения предательски проступила на щеках Арабеллы: неужели
каким-то образом лорд Уэйд догадался о ее чувствах к
Питеру?
— Не понимаю, о чем вы, — ответила она, выпрямляясь.
— Конечно, мисс Бишоп. Не понимаете, — язвительно усмехнулся
Уэйд.
— Да, лорд Джулиан. Я полагаю, рана доставляет вам страдания, и
поэтому прощаю вам неуместную иронию.
К удивлению его светлости, в ровном голосе Арабеллы не было даже
намека на растерянность. Он приоткрыл рот, но девушка не дала ему
вставить ни слова:
— Пошлите вашего камердинера за мистером Перкинсом, врачом. Он
должен взглянуть на вашу руку. Или, если самочувствие позволяет, вы
можете сами без труда отыскать его в форте. Надеюсь, вы избежите
лихорадки и быстро поправитесь.
Арабелла повернулась к лорду Уэйду спиной и ушла, оставив его в
изумлении смотреть ей вслед.
По своей натуре Джулиан Уэйд был весьма наблюдательным человеком, а
жизнь среди интриг королевского двора только обострила его
природные способности. Однако он не мог и предположить, какой ценой
мисс Бишоп удалось сохранить выдержку.
Едва деревья скрыли ее от взгляда Уйэда, она опустилась на
деревянную скамью и в отчаянии закрыла лицо руками. Любовь к Питеру
Бладу переплеталась в ее душе с ревностью, дурманящие воспоминания
о ночи, проведенной в его объятиях, — с гневом на собственную
слабость и ощущением, что она совершила ужасную ошибку.
Сославшись на недомогание, Арабелла не вышла к обеду. Ей было
необходимо побыть одной, чтобы разобраться в себе. К тому же,
невзирая на рану, за столом мог присутствовать лорд Джулиан,
которого полковник Бишоп обычно приглашал разделить с ними трапезу,
а ей не хотелось вновь его видеть.
Вскоре после полудня из окон своей небольшой гостиной она заметила
Блада, медленно прогуливавшегося по аллее. Он посматривал на дом, и
Арабелла поняла, что Питер ищет ее. Девушке пришлось собрать всю
волю, чтобы не выбежать ему навстречу. Нет, сейчас она не готова
разговаривать с ним...
Небо на востоке заалело, налетел ветер, зашелестел
жесткими листьями пальм.
Прохаживающийся по стене форта часовой передернул
плечами от утренней свежести. Днем подыхаешь от жары, да и ночью не
продохнуть, а вот поди-ка, зябко! Чертова дыра! Чертова
служба!
В Йоркшире все по-другому. Урожай уже собран, столы поставлены
прямо на улице, и румяные девушки разносят эль в больших кружках.
Солдат задумался, представив оставленную много лет назад деревню,
откуда был родом, и рыжую дочку кузнеца, на которую он когда-то
заглядывался. Черт, даже имени ее вспомнить не удавалось...