В стране были введены денежные векселя, скрепленные отпечатком
пальцев и личной печатью, база которых хранилась у царских писцов.
Ушлые аферисты, что пытались их украсть и обналичить, быстро
получали палицей по голове, не разгадав секрета могущественного
колдовства. Теперь значительная часть капиталов передвигалась по
стране в виде пергаментных свитков, которые перевозила
государственная почта. Грабители пришли в уныние. Минимальной
суммой векселя было десять дариков, меньшие деньги по-прежнему
возились в виде монет. Вводить купюры Макс не рисковал, помня, как
разорилась дотла Франция в восемнадцатом веке из-за гениального
шотландского проходимца Джона Лоу. Страна так и не смогла
оправиться от той катастрофы, и Людовик шестнадцатый закономерно
взашёл на эшафот. Макс на эшафот не хотел, и исторический процесс
скорее осторожно направлял, чем торопил. Но в Вавилоне уже
формировалось подобие первой биржи, что определяла цены на зерно, и
Макс с любопытством наблюдал, что из этого получится. Молодые и
резвые купеческие сыновья, освоившие в элитных школах тайну
сложного процента, начали как-то раскачивать рынок, пытаясь за один
день построить себе маленький дворец. Их вызвал к себе сам
сиятельный Хутран, который пока жил в Вавилоне, и уведомил, что яма
за стеной еще не заполнена, и что не стоит искушать судьбу. Молодые
еще, жить бы и жить. Купцы вняли. Пока вняли.
Религиозная жизнь в Империи кипела ключом. Молились кому угодно
и как угодно. Веротерпимость была полная. Да и не могло быть иначе.
Древние традиции уходят столетиями. Христианство в русской деревне
окончательно укоренилось лет через пятьсот после Крещения Руси, а
отголоски язычества в виде всяких Масленниц и Иван Купал живы и по
сей день. И это Пророк понимал тоже, стимулируя налоговыми льготами
поклонение единому богу в храмах Священного огня, а не где-нибудь
еще. Чтобы народ не баловал, по примеру православных иерархов, на
новообращенных нацепили медальоны, которые язык не поворачивался
называть крестиками. И если такого гражданина ловили в каком-нибудь
храме Иштар, то этот была форменная катастрофа. Все налоги нужно
было вернуть с пеней, и, вдобавок, выплатить крупный штраф, из
которого доносчик получал половину. Денег было жалко, и паства
потихоньку перетекала к огнепоклонникам, которые как бы тем же
богам и молились, но гораздо дешевле. А если нет разницы?.. И храмы
Баала постепенно начали пустеть. Со службой Богине было тоже пока
непросто. Незаметно появилось мнение, что муж женщины, у которого
жена спит с другим - рогоносец, богине она там служила или не
богине. В харчевнях и кабаках сидели мутные личности, которые со
смаком обсуждали интимные подробности соития с уважаемыми и
благочестивыми дамами. И мужики, видя ухмылки знакомых с
медальонами на шее, начинали испытывать дискомфорт, который
закономерно переходил в семейные скандалы. Поток женщин в храмы
Иштар тоже понемногу начал пересыхать. Но до полной победы
единобожия было еще очень и очень далеко. Безработные жрецы,
впрочем, массово становились учителями, сами проходя короткие курсы
по новым учебникам грамматики и арифметики.