Сукайя забрался на крышу, подполз на
животе к краю и осторожно выглянул вниз. Всего час до рассвета,
самый крепкий сон именно в это время. Стражник храпел вовсю,
выписывая носом невообразимые рулады. Сукайя ловко спустился по
веревке вниз, бесшумно проскользнул к спальне и засунул под дверь
небольшие клинья. После этого он покинул двор тем же путем и
очутился около окошка покоев, где беззаботно спал Аменемхет. В
комнату полилось масло для светильников. Сукайя лил его не жалея, и
на полу расплывалась большая вязкая лужа. В окно полетели старые
тряпки и горящий пучок тростника, от которого масло весело
вспыхнуло, растекаясь по комнате жидким огнем.
Великий жрец проснулся от
непривычного жара и запаха гари. Он рывком поднялся на постели, в
ужасе увидев окружающее его пламя, от которого занялась ткань, что
обтягивала стены. Пожар! Аменемхет побежал к двери, выбрав участок,
где не было горящего масла, отодвинул засов и толкнул дверь,
пытаясь выбраться из огненной ловушки. Но дверь не поддавалась.
Аменемхет заверещал от страха, ведь он уже задыхался и кашлял от
едкого дыма. Очнувшийся от сладостного сна стражник, подбежал к
двери и начал дергать за бронзовые кольца, но безуспешно. Вопли за
дверью усилились, и в доме проснулись все слуги и наложницы жреца.
Началась паника. Обезумевшие люди метались по двору, размахивая
факелами. Ночь на улице, не видно же ничего. Пока выломали дверь,
что уже полыхала вовсю, великий жрец Амона-Ра был мертв. Пожар
кое-как затушили, забросав песком и заливая водой, и больше никто
не пострадал. Но почерневшее тело великого жреца и раскрытый в
безмолвном вопле рот не оставляли сомнений в том, что уход его в
лучший мир был нелегким.
***
- Отвечай, негодяй, кто заплатил
тебе? – спрашивал государственный писец у обезумевшего от ужаса
стражника. Тот был подвешен под потолком, а у его ног палач
разводил костер.
- Господин! Господин! Я не виноват! Я
ничего не брал! Пощадите, господин! – рыдал в голос стражник.
Впрочем, тут это мало кого трогало.
Жизнь человека в обществе, подобному муравейнику, стоила не больше
жизни муравья. Тем более, жизнь какого-то стражника.
- Великий жрец лег спать и закрыл
дверь, как обычно? – спросил писец.- Тиски для пальцев и бронзовые
прутья! Это не тебе! – резко ответил писец, увидев ошарашенное лицо
стражника.