— На костер ее! — послышался первый неуверенный крик, который
тут же подхватили остальные мужики. — На костер!
Меня выволокли на улицу, протащили до площади у церквушки.
Грубые руки сжимали плечи, подталкивали в спину, от рубашки
отлетело несколько пуговиц. В рот засунули кляп, которым, судя по
запаху, совсем недавно протирали столы. Я не успела опомниться, как
меня привязали к высокому столбу, заведя локти за спину. Я тряхнула
головой, отбрасывая спутанные пряди, перед глазами все расплывалось
от слез. К ногам натащили бревен, хвороста. Детишки, только недавно
прячущиеся за мамками, теперь скакали вокруг меня, корча рожи.
Я мычала, пытаясь вытолкнуть языком кляп. От толпы отделился
бармен.
— Ты спрашивала, знал ли я твою прабабку…
Он подошел ближе, и я увидела острые копытца, выглядывающие
из-под его штанов. В дорожной пыли осталась дорожка полукруглых
следов.
— Пришла она как-то, потребовала телячьих отбивных, съела все до
крошки, тарелку чуть не вылизала языком своим змеиным, а потом
сказала, что мясо жесткое, как у старого лося. И вот я уже который
год копытами цокаю.
Мне удалось выплюнуть кляп.
— Зато на обуви, небось, экономишь, — заметила я.
— Огня! — взревел бармен, схватил протянутый факел и, подойдя
вплотную, поднял с веток кляп и заткнул мне им рот. — Не дергайся,
ведьма. Все твое оружие — пакостные слова да колдовские взмахи, но
руки мы тебе связали, а поганый рот заткнули. Знать бы, как тебя
звать, чтоб потом на могилке написать…
— Ее зовут Василиса, — ответил вместо меня низкий мужской голос.
— Отойди прочь, Парнас.
Широкие плечи в полотняной рубашке заслонили меня от мужиков, я
всхлипнула от облегчения — воевода!
— Не лез бы ты, Ярополк Всеволодович, — недовольно протянул
седой старик. — Парнаска дело молвит. Пока ведьма силу не набрала,
лучше ее того-этого… Нет ведьмы — нет проблем.
— Проблемы начнутся, когда я царю доложу о вашем самоуправстве,
— негромко сказал воевода. Он вынул из кожаных ножен меч, взмахнул
им, описав блестящую дугу, и факел упал у его ног, рассыпавшись
угольками. — Ведьма под моей защитой.
Народ поскучнел и стал потихоньку расходиться. Ярополк вытащил
кляп, перерезал веревки, и я упала ему на руки.
— Василиса, я же сказал, спросишь воеводу, когда в деревню
пойдешь, ну куда ты сама полезла! — Он журил меня, неся, как
маленькую, а я уткнулась носом ему в шею и глотала слезы. Мне до
сих пор не верилось, что меня могли сжечь. Меня собирались
сжечь!