Начать хотя бы с того, что три дня назад я была уверена, что
сентябрьским утром пройдусь по любимой потаенной улочке Парижа,
вдохну чудесный французский воздух и привычным движением открою
потертую дубовую дверь «Эншантели» – Школы благородных манер и
изящных колдовских искусств. Но, волею Судьбы, жестокой иронии и
неожиданной инициативы крестного, я оказалась здесь.
Наверняка у Санкт-Петербурга бывали и хорошие дни. Но в мой
приезд город был серым, унылым и плаксиво-пасмурным. Два чемодана
стояли у кровати, до сих пор не разобранные: подсознание
отказывалось верить в произошедшее.
Страшный сон, отголоски которого до сих пор ползали по мне
липкой паутинкой, напомнил о других грядущих неприятностях. Сегодня
меня ждет кое-что похуже кошмара шестилетней давности.
Призрачно-бледная высокомерная физиономия с точеными скулами, будто
вырезанная из мрамора ценной породы… И холодные черные глаза,
глянцевым обсидианом сверкающие на белом лице.
Главное чудовище Академии.
Два дня назад, в ночь приезда, я его крепко оскорбила. Не знаю,
что на меня нашло, – вспышка ярости, помутнение рассудка, проблеск
идиотизма… Обычно я гораздо вежливее. Но этот гад с его кривой
ухмылкой… В общем, бык на красную тряпку бросается с меньшим
энтузиазмом, чем я на того типа. Я не питала иллюзий: мрачный
профессор на первом же уроке возьмет реванш. Развлечется
по-крупному. За мой, естественно, счет.
От воспоминаний о сумасшедшем пятничном вечере и последующей
ночи меня до сих пор потряхивало.
***
Мои соседки – их было шесть – уже давно встали и спустились к
завтраку в трапезный зал. Мы делили комнату на третьем этаже
Академии. Здесь базировалось второе отделение – его курировал
профессор Осворт. Понятное дело, на первое, к мерзкому Карпову, я
не пошла бы под угрозой расстрела.
Без особого энтузиазма я сползла с кровати и натянула с вечера
подготовленную форменную белую блузку и серую юбку длиной до пола.
В «Эншантели» одевались так же старомодно и консервативно, и
проблем с гардеробом не возникло. Сунув палочку в замаскированный
карман, я поплелась в уборную.
Плеснув в лицо ледяной водой, уставилась в зеркало. Оттуда на
меня сердито и недоверчиво глядели черные, как ночь, глаза. И они
были чертовски не рады, что снова придется смотреть на самое
неприятное лицо на свете. К счастью, у них было время собраться с
духом: перед гипотетической смертью на первом же занятии полагалось
подкрепиться.