Александр Фосфорин, парень с
хорошими способностями к музыке, языкам и точным наукам, в
тринадцать лет перенес страшную операцию — орхиэктомию.
Онкологическое заболевание, чуть не забравшее его жизнь, сыграло с
ним злую шутку. Но Фосфорин пережил и болезнь, и операцию, получив
в качестве «награды» чистый, не подвергшийся мутации, голос. Этот
голос, мальчишеское сопрано весьма странного тембра, а также
совершенно не мужественная, детская внешность, стали одной из
причин как внутренней неустроенности, так и непонимания и неприятия
со стороны окружающих.
Все это привело к тому, что
Александр еще в школьные годы замкнулся в себе и перестал общаться
со сверстниками. Тогда же он определился с будущей специальностью,
выбрав интересную и не требующую взаимодействия с людьми профессию
программиста.
Впрочем, музыку он не оставил.
Закрывшись в пустой квартире, он почти все свободное от работы
время занимался вокалом по аудиозаписям и сборникам упражнений. С
какой целью он тратил столько времени на пение — никто не знал.
Александр не планировал поступать в Консерваторию, не мечтал петь в
Мариинском театре, никогда не выступал на публике. На вопрос
«Зачем?», он лишь рассеянно пожимал плечами и говорил: «Мало ли…»
Переехав в съемную квартиру в центре города, Фосфорин перестал
общаться даже с родителями, не говоря уже о родственниках и бывших
друзьях.
У него не было ни одного близкого
человека среди коллег. Впрочем, такового не было и за пределами
компании. С ним не могли найти общий язык ни мужчины, ни женщины.
Первые, как он считал, презирали его, а последние — боялись.
Поначалу Александр работал
исключительно удаленно, что выводило из себя коллег и начальство,
но вскоре в квартиру напротив въехали новые соседи с детьми,
которые каждый день играли во дворе и вели себя достаточно шумно,
чем раздражали программиста-затворника.
Однажды, не в силах более слышать
звонкие детские голоса, эхом отражающиеся от стен двора-колодца,
Фосфорин высунулся из окна и злобно проорал:
— Сколько можно! Дайте человеку
работать, идиоты!
С тех пор соседские дети только и
делали, что дразнили Александра, который за голос и ругань
удостоился прозвища «бабка Шура».
В связи с «нашествием маленьких
разбойников», последние три месяца Фосфорин якобы пошел на
компромисс, через день появляясь в офисе и проводя там около
двенадцати часов в сутки. Он приходил позже других и уходил позже
других, чтобы большую часть времени проводить в одиночестве.