Закончив работу, Александр спешил
домой на метро, засунув в уши наушники, чтобы послушать на айподе
любимую оперу.
Александр закрыл глаза — и вот он
уже не программист, а певец-виртуоз в высоком шлеме с лазерной
подсветкой и костюме, похожем одновременно на рыцарские доспехи и
на корпус робота-трансформера; певец, который сражает наповал
своими вокальными скачкообразными и гладкими фиоритурами. Ария
закончилась — и целый стадион, вроде Петровского, аплодировал ему
стоя.
Вагон тряхнуло, и
«виртуоз-трансформер» проснулся, с тоской и болью вместо «Браво,
Алессандро!» слыша: «Невский проспект. Следующая станция — Сенная
Площадь». Фосфорин выдернул из ушей наушники и пулей покинул
полупустой вагон. Дома он мог полностью забыться на «поле боя» в
любимой игре, в которой много лет воевал с немцами на стороне
итальянцев, и со стаканом красного итальянского вина.
Александр вздохнул: ведь он уже
давно мечтал побывать в Италии. За три года работы у него
накопилось почти два месяца отпускных.
Как это свойственно программисту,
Александр не имел проблем с изучением новых языков, поэтому в его
коллекции помимо английского, си-шарпа и еще парочки языков
программирования оказались также итальянский — язык музыки —и
латынь, которой он овладел для изучения старых научных текстов. И,
неожиданно, церковнославянский, которому его обучил когда-то
крестный — отец Филофей.
Придя с работы, Фосфорин первым
делом включил своего «железного коня», ставшего для него
единственным верным другом, на которого он тратил большую часть
зарплаты, периодически обновляя оборудование с учетом последних
выпусков и складывая старое под кровать.
Устроившись прямо в уличной одежде
на не заправленной холостяцкой кровати и откупорив бутылку
недорогого «Санджовезе», Фосфорин уставился в экран, отпив глоток
из бокала и закусив листом салата айсберг. Не лучшая закуска к
красному вину, но Александр еще в юности стал вегетарианцем, решив,
что жестокости в жизни и так хватает. Возможно, вино оказалось
недостаточно качественным, но после второго стакана в голову
поползли непонятные мысли и воспоминания. Александр вспомнил себя,
каким он был в десять лет, черноглазую Ирку с соседнего двора, с
которой мечтал разделить свое пылкое мальчишеское чувство и которая
так бесследно исчезла из его жизни. Наконец он вспомнил хор
мальчиков, в котором пел в далеком детстве, дирижера, чьим словам
по иронии судьбы не суждено было сбыться.